Жил на свете человек. Как мы стали теми, с кем родители говорили не общаться - Ярослав Андреевич Соколов

Ответ Лены меня успокоил насчет наркотиков, но подобная секретность мне была совсем непонятна. К чему такие сложности, если это просто диабет? Это ведь никак тебя не компрометирует, поскольку не зависит от твоих личных качеств, морального облика, так сказать. Все равно как цвет кожи – он или такой, или иной. Я решил, что Лена просто сама себя накручивает на ровном месте, раздувает из мухи слона.

Когда я довез девушку до ее дома, мы немного еще посидели в машине, и я попытался выяснить, в чем все-таки причина столь странного отношения к болезни. – Нет, ну я бы еще понял, если бы это было что-то очень интимное, типа венерического заболевания, которого можно стыдиться и вполне логично скрывать. Но диабет – это же просто повышенный сахар в крови, и уколы ты делаешь для поддержания нормального обмена. Или я чего-то не догоняю?

– Ты все правильно говоришь, но, видишь ли, в большинстве своем люди мало что знают о диабете, некоторые вообще считают, что это заразно. Представляешь? Не иначе, с ВИЧ путают. А уж уколы ставить на виду у всех – это все равно что расписаться в наркомании. Настолько в головах глубоко сидит эта ассоциативная связка «шприц – укол – наркотик». Раз ты колешься, значит, подсел. И для многих уже в принципе не важно, что в шприце не героин, а просто-напросто инсулин. Ты на игле, и этим все сказано.

– Но это же просто какая-то пещерная дикость! Ведь XXI век на дворе…

– Так-то оно так, и тем не менее. Вот я и стараюсь не афишировать. И я не то чтобы стесняюсь, нет, но просто не хочу косых взглядов за спиной и лишних вопросов на работе. Если ты диабетик, ты не такой, как все, априори. Ты в каких-то мелочах ведешь себя не так, как остальные, а потому нездорового любопытства никак не избежать. Ты делаешь то, чего другие не делают. В течение дня тебе нужно периодически проверять уровень сахара глюкометром[42], по часам следить за питанием, вовремя перекусить, опять же шприц, который моментально настораживает. Чего это ты? Ты что, больная (читай – неполноценная)? Вот мне оно надо, скажи?

– И что, ты все время так шифруешься? Чтобы никто вообще не знал, ни на работе, ни среди друзей? Обалдеть! А ведь тебе это хорошо удается, за все время учебы ни разу не прокололась, никто на курсе даже понятия не имел, что у тебя диабет.

– Ну так! А куда деваться! В юности, конечно, гораздо больше комплексовала по этому поводу. Сейчас уже не до такой степени, но шифруюсь, да. Хотя некоторые знают, даже начальница моя, она же по совместительству и подруга, так совпало. Ближний круг, безусловно, должен быть в курсе, мало ли что со мной может случиться, так хотя бы кто-то сможет сориентироваться в ситуации и реально помочь.

Разговор с Леной все же оставил меня в легком недоумении, но позже я поискал в интернете, почитал форумы и убедился, что проблемы, о которых она говорила, совсем не надуманные, а для многих диабетиков даже гораздо более глобальные, нередко коверкающие всю жизнь, и не только личную. Кто-то не может устроиться на работу, о которой мечтал и к которой годами готовился, кто-то тонет в неурядицах личных отношений, приводящих порой к тяжелым душевным травмам, а кто-то оказывается просто неспособным принять болезнь и изменить привычный уклад жизни, приспособиться к режиму и порядку вещей, необходимым для элементарного выживания.

Начитавшись всякого, изучив основную информацию о диабете и усвоив азы неотложной помощи в экстренных случаях, я успокоился, принял ситуацию, как она есть, и через какое-то время напрочь забыл о ней. Файлы с новой информацией благополучно отправились пылиться на чердаке памяти. К тому же с Леной в университете мы потом достаточно долго не пересекались, и мне не представлялось повода вспомнить что-либо в этой связи или задуматься.

Но, как говорится, это гора с горой не сходятся, а человек с человеком рано или поздно сойдутся.

С бывшей однокурсницей в следующий раз мы столкнулись у дверей кафедры, куда я заскочил согласовать с руководителем сроки моей очередной аттестации. Завкафедрой не было на месте, а Лена как раз собиралась пойти в буфет перекусить, так что, недолго думая, я решил составить ей компанию. За кофе мы поговорили о том о сем, вспомнили невеселые обстоятельства нашей последней встречи и разговор, который за ней последовал. И тут Лена выдала невероятную, на мой взгляд, историю, которая произошла с ее мамой буквально на днях. Она спасла человека.

Кофе катастрофически остывал в моей чашке, а аппетитные пирожки вдруг потеряли свою былую привлекательность: забыв обо всем на свете, я жадно внимал рассказу Лены.

– Неужели так действительно бывает? – поражался я.

– Не веришь? Зайди к нам как-нибудь, мама охотно тебе сама все расскажет.

На том и порешили. С Ниной Валентиновной я был хорошо знаком еще с наших студенческих времен, не раз бывал в ее доме, так что мой визит не стал для нее полной неожиданностью. Она подтвердила рассказ дочери и поделилась всеми подробностями, так что я просто воспроизведу здесь записанное с ее слов.

Между Сциллой и Харибдой. Оля

«Обычно я по магазинам хожу гораздо раньше, а тут чуток подзадержалась с обедом и вышла за покупками где-то в третьем часу. Впрочем, народу не сказать, чтобы много было, но на кассе человек пять уже набралось, да все, как назло, с полными тележками всякой снеди. Ну, деваться некуда, стою, жду. Сверяюсь со списком – не забыла ли чего. Тут слышу – на кассе что-то разговор вдруг на повышенных тонах пошел. Вернее, и не разговор даже, а возмущенный монолог кассирши. Кто уж до этого ей хвост прищемил, чтобы до такой кондиции довести, – врать не буду, не видела, но она явно решила отыграться на юной девчушке, чья очередь подошла.

– Нет, ну вы только гляньте, люди добрые! – верещала кассирша. – Что ж это за молодежь-то пошла! Такая молодая, совсем зеленая, а уже еле на ногах стоит. И это средь бела дня!

Я высунула нос из-за спины мужчины, стоявшего в очереди передо мной. Девушка была не то чтобы зеленая (в прямом смысле слова), но очень бледная. Ее действительно сильно пошатывало, такое бывает при головокружении или сильной головной боли. Когда она полезла за деньгами в сумочку, стало заметно, как трясутся ее руки.

– 259 рублей, –