Дороги колдовства (сборник) - Екатерина Неволина

— Очень рада! — Женщина улыбнулась так солнечно, что засияли даже ее очки. — Знаешь, Марина, ты мне сразу понравилась.

Я наклонила голову. Это смешно: нравиться тете и не нравиться племяннику.

— Спасибо, — я попыталась ей улыбнуться. На Артура я даже не смотрела.

— И как тебе Рига? Не хочется хвалить этого повесу, — тетя Линда кивнула в ту сторону, где, я знала, стоял ее племянник, — но Артур неплохо знает город. Наверняка рассказал тебе уйму всяких историй.

— Да, спасибо.

Я начинала напоминать себе китайского болванчика, который только и умеет, что кивать, улыбаться и говорить «да» и «спасибо».

— Предупреждаю сразу: верить можно далеко не всему. Половину Артур обычно придумывает сам. Воображение у него богатое, — предупредила женщина.

— Ну вот, тетя Линда, вы меня разоблачили и опозорили!

Судя по голосу, Артура только веселила вся ситуация.

— Я предупредила. Марина — девочка умная, она разберется, чему верить, а чему нет, — заявила тетя. — Извини, Марина, я вас покидаю — у меня работа. А ты, Артур, не забывай о времени! Я тебя знаю — без опозданий никак!

— Время для меня святое. Честное слово, тетечка Линдочка! — заверил парень, и она ушла.

— Кстати про время, — добавил Артур уже серьезно после недолгого молчания. — Мне кажется, что самый опасный момент уже прошел. Но на всякий случай не покидай гостиницу до самого отъезда и все время держись рядом с кем-нибудь. Хорошо?

Наверное, он считает меня полной дурой, поэтому и взялся опекать. «Я выглядела такой жалкой, что он пожалел меня тогда, на площади, поэтому и подошел! — неприятно кольнула неожиданная мысль. — А зачем все эти комплименты? Про глаза и так далее?.. — продолжала размышлять я. — Ну конечно, по той же причине! Он просто старался поддержать меня. Хороший, воспитанный европейский мальчик, достойный племянник доброй тети Линды, угостившей меня в тяжелую минуту апельсином. Европейцы — они вообще такие галантные. И это ровным счетом ничего не значит. Никакого интереса».

— Марин, что с тобой? Почему ты не отвечаешь?

Я сделала вид, будто ищу что-то в сумке.

— Нет, ничего. Просто мне пора собираться, — ответила я, изо всех сил стараясь, чтобы он не заметил, как на глазах медленно, но верно выступают предательские слезы.

Сама виновата. Это у Артура богатое воображение? Ну нет! Навряд ли оно сравнится с моим! Глупая девочка придумала себе сказку, купившись на дурацкие предательские ямочки!

— Марин, ты обещаешь, что не будешь рисковать и останешься в гостинице до самого отъезда? — настойчиво повторил он.

— Обещаю.

Иногда лучший и единственный способ избавиться от кого-нибудь — соглашаться во всем.

— Ну хорошо, — похоже, он успокоился. Пост сдан, пост принят. Теперь мое благоденствие, слава богу, не его забота. — Хорошего пути, Марина!

И он ушел. Конечно, так и не попросив у меня ни номера телефона, ни адреса электронной почты. Наташка скажет «высокие отношения», и будет абсолютно права. И я забуду о нем, едва сяду в поезд «Рига — Москва». Забуду навсегда. Легко и непринужденно.

Почему же мне так странно? Артур вовсе не нравится мне. Я сразу знала, что это несерьезно. И ямочки у него дурацкие, и рассказы о замурованных студентах. Я ведь сразу поняла, какой он, но потом почему-то поверила и купилась. Вот ведь дура!..

— Ты тоже не найдешь себе покоя! Ты, которая меня прокляла! Ты еще ответишь за обман!

Я, словно со стороны, как зритель из зала кинотеатра, смотрела на задрапированный в дымную завесу зал. В очаге все так же потрескивали дрова. Высокий темноволосый мужчина стоял у грубо сколоченного деревянного кресла, сжимая спинку так, что костяшки пальцев на большой сильной руке побелели.

Он был абсолютно один и обращался то ли к самому себе, то ли к неровному пламени, жадно обгладывающему лежащие в камине бревна.

Рядом с ним, прямо на полу, валялся знакомый шлем с кривой птичьей лапой.

— Ты еще поплатишься за все!

Теперь я без труда могла увидеть лицо рыцаря. Однако мне потребовалось собрать всю свою волю, чтобы наконец сделать это. Больше всего я боялась, что оно окажется знакомым… Но нет — я не знала этого человека и могла поклясться, что вижу скуластое горбоносое лицо впервые.

И тут я вспомнила себя. Я — Марина Сосновская, и если я снова очутилась в этом зале, значит, я опять сплю!

Стоило мне подумать об этом, как я оказалась в знакомом соборе — том самом, где в день приезда мы слушали органную музыку…

Теперь я была там одна, шагая по проходу между деревянными скамеечками к алтарю. Мадонна, прижимающая к себе святого младенца, смотрела на меня грустно и укоризненно. Я словно бы вернулась в то Рождество, когда впервые увидела рыцаря, вернее, даже почувствовала его приближение. Как же давно это было! Кажется, несколько жизней назад…

В моей руке подрагивала свеча, а в душе крепла уверенность. Рождество — время прощения.

— Я прощаю тебя. Ступай с миром, — прошептала я, склоняясь перед алтарем.

Теперь я могла простить его — того, кто убил меня во сне и едва не сделал этого в реальности.

Словно в ответ, по помещению вдруг пронесся порыв ветра, зазвучавший под высокими сводами тяжким вздохом. Огонек свечи резко взметнулся и погас…

* * *

Я открыла глаза и обнаружила, что заснула сидя, положив голову на уже собранную сумку.

Наташка, лежа на своей кровати, читала какую-то книжку.

— Уже проснулась, — заметила она, услышав, как скрипнула подо мной кровать, когда я пошевелилась, чтобы сменить положение. — Хочешь, поспи еще — до отъезда час.

— Да нет. Я как раз выспалась.

Я встала и потянулась.

После того как я убедилась, что лицо являющегося во сне рыцаря мне незнакомо, я почувствовала огромное облегчение. Я отпустила его и чувствовала, что поступила абсолютно правильно, интуитивно выбрав верное решение. На душе было удивительно легко.

Подойдя к окну, я взглянула на огни вечерней Риги. Здесь я провела всего несколько праздничных дней, а казалось — полжизни. Это время получилось неожиданно насыщенным. Я узнавала о себе и других то, о чем даже не подозревала, совершила невероятное путешествие в прошлое, почувствовала, как это — быть на волосок от смерти, и, самое главное, пережила неожиданный всплеск чувств. Думать об Артуре не хотелось. Я убрала его образ куда-то далеко, на задворки сознания. Было почти не больно. Только едва ощутимо щемило в груди. Со временем, безусловно, пройдет и это. Так утверждают мудрецы. А кто я такая, чтобы с ними спорить?..

— Знаешь, о Риге у меня останутся самые теплые воспоминания, — сказала Наташка.