Ограбление казино - Джордж Хиггинс

— Ну, — согласился тот.

— Где-то южнее Нью-Гэмпширской наверняка, — сказал Когэн.

— В точку, — сказал Фрэнки.

— Точнее, в Норвуде, — сказал Когэн. — Зачем ты так, столько грузовиков?

— Не знаю, — ответил Фрэнки.

— Ты бы это — расслабился чутка, а, Фрэнки? — сказал Когэн. — Знаешь ведь, когда парню — когда Китаезе нужно, чтобы чувак что-нибудь сделал, ты идешь и делаешь, вот и все, Китаеза же там, у дяди на поруках и все такое, на дружбанов надо полагаться, делать все правильно тем, о ком он переживает. Мне было б неудобно перед Китаезой, доведись мне ему сказать, узнай он когда-нибудь, что чувак, с которым он хотел, чтоб я поговорил, я с ним взял и не поговорил. Знаешь же Китаезу.

Фрэнки опять откинулся на спинку.

— Хлебни еще пивка, — сказал Когэн. — На девочек вот посмотри. Господи, даже не представляю, как ты весь этот шум выносишь. Но все равно, причины у ребят разные бывают, что делать, что нет. Тачка тоже есть, я понимаю.

— Ну, — кивнул Фрэнки.

— Хочешь, совет дам, ладно? — сказал Когэн.

Фрэнки не ответил.

— У меня тоже такая была, — сказал Когэн. — Они первыми вылетают. У тебя же воздухозаборник, правда?

Фрэнки не ответил.

— Ай, да ладно тебе, — сказал Когэн. — У тебя зеленый «гэтэо» с решетками. Ты не еби мне мозги, да?

Фрэнки кивнул.

— У тебя с ней начнется непорядочек, — сказал Когэн. — Пара месяцев или где-то. В январе, когда похолодает. Не ездит эта ебучка. Заводится, а не ездит. Что хочешь с ней делай, а не поедет, а когда совсем холодно, семь-восемь ниже, она и заводиться перестанет… Давай я тебе расскажу, что делать, — продолжал Когэн. — Решетки надо утеплять. У моей лайбы только одна была, посередине пополам делилась. А у тебя две, но беда, я прикидываю, та же самая будет, не греется двигатель. А надо решетки упаковать. Все дело в воздухозаборниках. Движок в этой штуке не разогревается, когда холодно, если не разгонять его сразу до девяноста миль в час, как только заведешь, а если так сделаешь, у тебя, блядь, клапан вылетит. А я чего делал — я под решеткой клейкую ленту пропускал. Выглядит уебищно, зато работает. Понял, да? Строительную ленту такую бери.

Фрэнки кивнул.

— Ты же меня понял, — сказал Когэн.

— Э-э, — сказал Фрэнки, — э-э, нет. Не, не понял.

— Твои друзья, — сказал Когэн. — Твои кореша за тебя волнуются. Понимаешь? Я даже слыхал, ты упакованный ходишь.

— Блядь, нет, — ответил Фрэнки.

— Ну, — сказал Когэн, — тогда хорошо. Потому что с этим надо бы поосторожней. Ты сколько на большой зоне, месяц?

— Полтора, — ответил Фрэнки.

— Ну да, — сказал Когэн. — На гранд сходил, я не ошибся?

— Ну, — кивнул Фрэнки.

— Ну и вот, — сказал Когэн. — Вот потому-то и очень хорошо, что ты не втарен. Знаешь же этих ребят. Станут тебе болт замерять всякий раз, как где-то растрата, похожая на твою. Думаешь, они не знают, что ты дембельнулся?

— Не-а, — ответил Фрэнки.

— И само собой, — продолжал Когэн, — у них на тебя ничего не будет, потому что ты ничего и не делаешь, я прав?

— Я просто пиво тут пью, на девочек вот смотрю, — сказал Фрэнки.

— Конечно, — сказал Когэн. — Тут ничего такого. Но тебя и без вязок повяжут, если упакован, и опять к дяде на поруки.

— Это я знаю, — сказал Фрэнки.

— Ну, — сказал Когэн, — тогда хорошо. Это значит, кореша твои, которые за тебя беспокоятся, это их убедит, что ты, должно быть, чуточку повзрослел за ходку.

Фрэнки посмотрел на Когэна.

— Чуточку повзрослел? — переспросил он. — Да за то время, что я на нарах парился, собака родится, поживет и сдохнет.

— Ага, — сказал Когэн, — да, тут ты прав. Ну, может, тогда с дембеля. Может, ты чутка повзрослел, как откинулся.

— Во всяком случае, — сказал Фрэнки, — я наконец поебался.

— Это хорошо, — сказал Когэн. — Ну и как?

— Не очень, — ответил Фрэнки. — Вообще-то как-то говенно. Само собой, я телку нашел, которая ебется с тех пор, как еблю открыли, и, само собой, распиздел всем кому ни попадя, а когда мы кончили, она мне сказала, что со мной ебаться хуево. Но я не перестану. Прикинул, нетрудно же, наверно, научиться, столько народу неспроста же вокруг бегает и это делает.

— Отличная мысль, — сказал Когэн. Потом прищелкнул языком. — Господи, — сказал он, — жалость-то какая. Если б я тебя только раньше встретил. Надо было сразу, как только я маляву получил от Китаезы и всех них. Знал я одного чувака, он бы мог тебе помочь в этом смысле. С очень и очень клевыми телками он водил знакомство. Только он умер.

— Во как? — произнес Фрэнки.

— Ну, — кивнул Когэн. — Очень жалко. Может, видал в газете. На днях тут вечером его шлепнули. Марки Трэттмен. Приятный парень. Очень приятный парень, и чего он про блядей не знал — никто уже не знал.

— Выеб, видать, кого-то не того, — сказал Фрэнки.

— Ну, — вздохнул Когэн. — Либо так, либо что-то другое. Но кого-то он разозлил, это точно. Так с большинством этих ребят обычно и бывает, мне кажется, кого потом мочат. Кого-нибудь разозлят, а потом что-нибудь случается. В наши дни осторожней надо. Что-нибудь сделаешь, тебе-то смотрится вроде ништяк, а правильный парень какой-нибудь ни с того ни с сего злится, и ты в говне. Посмотри вот на Китаезу. Ты сколько его знаешь?

— Китаезу? — переспросил Фрэнки. — Ну лет десять, наверно.

— Ну и вот, — сказал Когэн. — Это уже долго. Вот тебе чувак, а слыхал бы ты, какой на Китаезу баллон катили где-то с год назад.

— Я слыхал, — ответил Фрэнки.

— Ну вот, — сказал Когэн. — А зная Китаезу, должен понимать — это неправда. Китаеза лучше говна нажрется, чем шары на кого-то погонит. Только тут беда в том, что какой-то гондон взял себе в голову, что там движня какая-то или еще что-то, и давай дышать везде насчет Китаезы, ну и вопросов, конечно, никто тут не задает, ума-то не хватает ни у кого. Пиздят и пиздят, и вскоре уже Китаеза базар этот слышит, а ведь он даже ничего не делал… Ну а Китаеза, — продолжал Когэн, — мудила ушлый. Он в торбе и знает, что кое с кем надо увидеться, причем быстро. И вот он себе вызов в суд сращивает или что-то, и его волокут сюда, и получается малявку передать кое-каким ребятам, из них кто-то приходит к нему на свиданку, и он им говорит: «Слушайте, мне приправу в жопу сунут, если кто-то все эти базары не прекратит, говно все это, знаете? А я ведь тихо стоять не буду. Я буду защищаться, мне придется к кому-то идти и что-то чирикать, а мне этого совсем не хочется, да?» В общем, чувак оттуда выходит и начинает раскладывать по понятиям, и Китаеза опять у всех в ажуре. Видишь, я вот о чем. Китаеза ушлый, умеет жопу себе прикрыть. Марки — ну, он про шмар много чего знал, только, наверно, вот жопу себе прикрыть не умел.