Сплошные проблемы и неприятности - Ли Чайлд

— Не найдено никаких следов ни к телу, ни от тела, — сказал Мани.

С медицинской точки зрения трудно было что-то добавить. Началось разложение, но благодаря сухому воздуху и высокой температуре в пустыне процесс больше напоминал мумификацию. Тело сжалось, уменьшилось. Оно казалось пустым. Имелись незначительные повреждения, нанесенные животными. Очевидно, тело защитили стены оврага.

— Вы его узнаете? — спросил Мани.

— Вообще-то нет, — ответил Ричер.

— Проверьте татуировку.

Ричер не двинулся с места.

— Хотите, чтобы я вызвал санитара? — осведомился Мани.

Ричер покачал головой и просунул руку под ледяное плечо. Приподнял его. Тело сдвинулось как единое целое, словно бревно. Ричер перевернул его спиной вверх, и связанные руки зашевелились, точно отчаянная борьба за свободу продолжалась до самого конца.

«Так наверняка и было», — подумал Ричер.

Татуировка слегка сжалась вместе с усохшей кожей.

И немного выцвела.

Однако сомнений не оставалось.

«ОРОСКО М.»

Под этой надписью виднелся девятизначный номер.

— Это он, — выдавил из себя Ричер, — Мануэль Ороско.

— Приношу свои соболезнования, — сказал Мани.

На некоторое время воцарилось молчание. Тишину нарушал лишь шум вентилятора.

— Вы продолжаете поиски в тех местах? — спросил Ричер.

— Ищем ли мы остальных? — уточнил Мани. — Пожалуй, нет. Ведь речь не идет об исчезнувшем ребенке.

— Франц находится здесь? В одном из этих проклятых ящиков?

— Вы хотите на него взглянуть? — спросил Мани.

— Нет, — ответил Ричер, потом перевел взгляд на Ороско. — Когда будет вскрытие?

— Скоро.

— Даст ли нам что-нибудь изучение шнура?

— Боюсь, его можно купить в любом месте.

— Можно ли установить время смерти?

По лицу Мани проскользнула удовлетворенная улыбка полицейского.

— Мы знаем, когда он упал на землю.

— И когда же это произошло?

— Три или четыре недели назад. Раньше Франца, по нашему мнению. Но наверняка мы никогда не узнаем.

— Мы узнаем, — сказал Ричер.

— Как? — удивился Мани.

— Я спрошу у того, кто это сделал. И он мне расскажет. Он будет об этом умолять.

— Никаких независимых действий, вы помните?

— Только в ваших мечтах.

Мани остался оформлять бумаги. А Ричер, Нигли, Диксон и О'Доннел спустились на лифте вниз, к теплу и солнечному свету. Они остановились на парковке. Все молчали. Каждый с трудом сдерживал ярость. Солдат знает, что такое смерть. Он сталкивается с ней постоянно. Он живет с ней рядом и принимает смерть. Некоторые даже ждут ее. Но в глубине души каждый хочет, чтобы она была честной. Я против нее, и пусть лучший из нас победит. Смерть должна быть благородной. Победа или поражение, но каждый мечтает умереть с достоинством.

Солдат, погибший со связанными за спиной руками, — худшее, что можно себе представить. Беспомощность, покорность и жестокость. Бессилие.

Потеря всех иллюзий.

— Пойдем, — сказала Диксон. — Не будем терять время.

В отеле Ричер некоторое время сидел, глядя на фотографию, которую отдал ему Мани. Кадр с камеры видеонаблюдения. Аптека. Четверо мужчин перед прилавком. Мануэль Ороско стоит слева и с нетерпением смотрит направо. Рядом спокойно стоит Кельвин Франц, сунув руки в карманы. Тони Суон глядит прямо перед собой. И Хорхе Санчес справа, оттягивает пальцем воротник.

Четверо друзей.

Двое из них мертвы.

Вероятно, мертвы все четверо.

— Жизнь — дерьмовая штука, — сказал О'Доннел.

Ричер кивнул.

— Но мы с этим справимся.

— В самом деле? — спросила Нигли. — И на этот раз?

— Прежде всегда справлялись.

— Такого прежде не случалось.

— Мой брат умер.

— Я знаю. Но это хуже.

Ричер снова кивнул.

— Да, хуже.

— Я надеялась, что остальные трое живы.

— Мы все надеялись.

— Но это не так. Они мертвы.

— Похоже на то.

— Нужно работать, — сказала Диксон. — Больше нам ничего не остается.

Они поднялись в номер Диксон, но работа — понятие относительное. Они зашли в тупик. Не осталось ни одной ниточки. Их настроение не улучшилось, когда они перешли в номер Нигли и она получила ответ от своего приятеля в Пентагоне.

«Извини, но ничего не выходит. „Новая эра“ засекречена». Всего восемь слов, холодных и равнодушных.

— Получается, он не так уж сильно тебе должен, — заметил О'Доннел.

— Ты ошибаешься, — возразила Нигли. — Очень сильно ошибаешься. Его ответ больше говорит о «Новой эре», чем о наших отношениях.

Нигли проверила другие сообщения в своем почтовом ящике. И замерла. Она получила еще одно сообщение от того же человека. Другой вариант имени, другой электронный адрес.

— Адрес одноразового использования, — сказала Нигли и открыла сообщение.

В нем говорилось: «Фрэнсис, рад тебя слышать. Нам нужно встретиться. Может, пообедаем или ты предпочитаешь сходить в кино? Я должен вернуть тебе диски Хендрикса. Спасибо, они мне ужасно понравились. Шестая песня второго альбома динамически безупречна. Дай мне знать, когда в следующий раз будешь в Вашингтоне. Пожалуйста, позвони как можно скорее».

— Ты собираешь диски? — поинтересовался Ричер.

— Нет, — ответила Нигли. — И не переношу Джимми Хендрикса.

— Ты ходила в кино или на свидания с этим парнем? — спросил О'Доннел.

— Никогда, — ответила Нигли.

— Значит, он путает тебя с другой женщиной.

— Сомневаюсь, — пробормотал Ричер.

— Это шифр, — сказала Нигли. — Он отвечает на мой вопрос. Иначе быть не может. Он дал мне официальный ответ со своего обычного электронного адреса, а потом послал кодовое сообщение с одноразового. Так он прикрывает свою задницу.

— Что за шифр? — спросила Диксон.

— Это как-то связано с шестой песней второго альбома Хендрикса.

— А каким был второй альбом Джимми Хендрикса?

— «Electric Ladyland»? — высказал предположение О'Доннел.

— Этот альбом вышел позднее, — возразила Диксон. — Первый назывался: «Are You Experienced».