Владения Хаоса ( Двор Хаоса ) - Роджер Желязны

Я поднялся на ноги, когда встала она. Также поступил иМерлин. Она хлопнула в ладоши и к ней иноходью подбежал белый конь.

— Ты больше не нуждаешься в моей помощи. Так что япоеду и присоединюсь к другим во Дворе Хаоса. Кони для вас привязаны у техскал, показала она. — Ты едешь, Мерлин?

— Я остаюсь со своим отцом и королем.

— Да будет так. Я надеюсь вас скоро увидеть.

— Спасибо, Фи, — поблагодарил я.

Я помог ей сесть в седло и смотрел, как она ускакала. Яснова подошел и сел у костра. Я наблюдал за Рэндомом, стоящем, не двигаясь,лицом к грозе.

— Тут осталось много еды и вина, — сказалМерлин. — Можно мне принести тебе кое-что?

— Хорошая мысль.

Гроза была так близко, что я мог спуститься к ней за паруминут. Я еще не мог сказать, произвели ли какой-либо эффект усилия Рэндома. Ятяжело вздохнул и дал своим мыслям разбрестись. Кончено. Тем или иным образом,все мои усилия с Гринвуда были окончены.

Больше нет нужды в мести. В никакой. У нас есть целыйневредимый Лабиринт, а, может быть, даже два. Причина всех наших бед, Бранд,был мертв. Всякие остатки моего проклятия были стерты с лица землипрокатившимися по Отражениям массированными конвульсиями. И я сделал все, что вмоих силах, чтобы компенсировать его. Я нашел друга в моем отце и пришел ксогласию с ним до его смерти. Мы получили нового короля, с моего благословенияЕдинорога, и поклялись ему в верности. Клятва казалась мне искренней. Япомирился со своей семьей. Я чувствовал, что выполнил свой долг, ничто теперьне угнетало меня, у меня иссякли причины и я был настолько близок к миру ипокою, насколько это возможно для меня. Со всем этим позади меня я чувствовал,что если мне придется теперь умереть, то это совсем не страшно. Я протестовалбы не так громко, как стал бы в любое другое время.

— Ты далеко отсюда, отец.

Я кивнул, а затем улыбнулся. Я принял часть пищи и принялсяесть. За едой я следил за грозой. Все еще слишком рано быть уверенным, ноказалось, что она больше не наступала.

Я слишком устал, чтобы спать, или что-то вроде этого. Всемои боли попритихли и меня охватило удивительное онемение. Я чувствовал себятак, словно был погружен в теплую вату. События и воспоминания продолжаливращаться во мне, словно на часовом заводе. Это было, во многих отношениях,восхитительное ощущение.

Я кончил есть и развел костер. Я пригубил вина и наблюдал загрозой, похожей на заиндевелое окно, поставленное перед фейерверком, жизньощущалось хорошей. Если Рэндом преуспеет в отношении этой грозы, я завтрапоскачу во Двор Хаоса. Не могу сказать, что может ждать меня там. Наверно, этоможет быть гигантская западня, засада, трюк. Я отбросил эту мысль. Как-то прямосейчас, это не имело значение.

— Ты начал рассказывать мне о себе, отец.

— Да? Я не помню, что я говорил.

— Я хотел бы узнать тебя получше. Расскажи мнепобольше.

Я издал звук, имитирующий выстрел пробкой шампанского, ипожал плечами.

— Тогда это, — он сделал общий жест. — Весьэтот конфликт, как он развивался? Какова была твоя роль в нем? Фиона рассказаламне, что ты много лет обитал в Отражении, потерял свою память. Как ты вернулее? Как отыскал других и вернулся в Амбер?

Я засмеялся. Еще раз посмотрел на Рэндома и грозу. Выпилвина. Закутался в плащ от ветра.

— Почему бы и нет? — сказал я тогда. — Тоесть, если ты способен переваривать длинные истории… Я полагаю, что лучше всегоначать с частного госпиталя в Гринвуде, на Отражении Земля, где проходила мояссылка… Да…

Небо повернулось и снова повернулось, пока я рассказывал.Стоящий против грозы Рэндом, успешно боролся с ней. Она разломилась перед нами,словно разрубленная топором великана. Она откатилась назад, по обе стороны,выметаясь на север и на юг, тая, уменьшаясь, исчезая. Маскируемый ею ландшафтуцелел, а с ней ушла Черная Дорога. Мерлин, однако, говорил мне, что это непроблема, потому что когда придет время переправиться, он вызовет полосупаутины.

Рэндом теперь уехал. Свалившееся на него напряжение былоогромным. Отдыхая, он больше не выглядел таким, каким был однажды — нахальныммладшим братом, которого мы так любили помучить — потому что на лице его былиморщины, которых я никогда раньше не замечал, признаки некоторой глубины, накоторую я не обращал внимания. Наверное, мое видение было расцвечено недавнимисобытиями, но он казался как-то благороднее и сильней. Неужели новая рольтворит какую-то алхимию? Назначенный Единорогом, помазанный грозой, он,кажется, в самом деле обрел королевскую осанку, даже во сне.

Я поспал — так же, как дремлет теперь Мерлин — и мне приятнобыть на это короткое время, до его пробуждения, единственным пятном разума наэтой скале, у края Хаоса, глядеть назад на выживший мир, мир, подвергшийсячистке, мир, который выдержит…

Мы можем не успеть на похороны отца, его уплывание вкакое-то безымянное место за пределами Двора. Печально, но у меня отсутствовалисилы двигаться. И все же я видел прохождение его похоронного кортежа, и я несув себе многое от его жизни. Я сказал свое прощай. Он понял бы. И прощай, Эрик!После всего этого времени я говорю это, таким вот образом. Проживи ты стольдолго, вся вражда между нами кончилась бы. Однажды мы могли бы стать друзьями,раз исчезли все причины для борьбы. Из всех нас мы были похожи больше, чемлюбая другая пара в семье. Кроме, в некоторых отношениях, Дейдры и меня… Нослезы на этот счет были пролиты давным-давно. Прощай еще раз, однако, любимаясестра, ты всегда будешь жить в моем сердце.

И ты, Бранд… Со злостью смотрю я на память, безумный брат.Ты чуть не уничтожил нас. Ты почти опрокинул Амбер с его насиженного насеста нагруди Колвира.

Ты разбил бы вдребезги все Отражения. Ты почти сломалЛабиринт и переделал вселенную по своему образу и подобию. Ты был безумным излым, и ты так близко подошел к решению своих желаний, что я даже сейчас дрожу.Я рад, что ты сгинул, что стрела и бездна предъявили на тебя свои права, что тыне омрачишь больше людских мест своим присутствием, не будешь гулять в сладкомвоздухе Амбера. Я желал бы, чтоб ты умер раньше. Хватит! Для меня унизительнотак размышлять. Будь мертвым и не тревожь больше моих мыслей.

Я обращаюсь с вами, словно с колодой Карт, братья и сестры.Обобщать так вот — так же болезненно, как потакать своим слабостям, но вы-я-мы,кажется, изменились, и прежде чем я снова двинусь в путь, мне требуетсяпоследний взгляд.