Запретный камень - Тони Эбботт

Ученики школы, как будто всю жизнь ждали этого момента, тут же окружили головорезов. Зал наполнился звоном шпаг, раздались приглушенные выстрелы.

– Cinture di sicurezza! – крикнула блондинка за рулем.

Вейд и без перевода понял: пристегнуть ремни. «Мазерати» взревел мотором, заглушая звуки боя. Фехтовальщики рассыпались по гаражу, не давая врагу подойти к машине. Широкие ворота взлетели к потолку, внутрь хлынул яркий дневной свет.

Хохоча во все горло, блондинка изящно поворачивала руль «мазерати», который выплыл из ворот и в мгновение ока растворился в оживленном городском потоке.

Они сбежали!

Париж, Франция

12 марта, 18:12

Щ– щ-щелк!

Галина редко надевала шумоподавляющие наушники, чтобы они не путались в волосах, но сегодня обойтись без них было нельзя.

Щ-щ-щелк!

От удара титановой стрелы, летящей со скоростью 134 метра в секунду, дрожали стены подвала. Сняв наушники, Галина посмотрела в прицел на красную лазерную точку в центре мишени, затем переключила бегунок на стволе арбалета в положение «глушитель» и выстрелила третий раз.

Ф-ф-фьют!

Стрела вылетела почти неслышно и чуть медленней – 130 метров в секунду – и, конечно, снова в «яблочко». Да. Это то, что надо.

Эбнер, как всегда, тут же. Он почти всегда тут, уходит, только если его отправить за чем-нибудь. Вот опять топчется где-то за спиной.

– Обычная скорость пули из пистолета 265 метров в секунду, – сообщил он, – то есть почти 1062 километров в час. А стрелы почти вдвое медленнее…

– Арбалет – охотничье оружие с долгой и славной историей, – ответила Галина. – И стрелы у него очень легкие.

Эбнер посмотрел на мишень: три стрелы «в яблочко» – просто поразительная точность! И точно три слезы сочится из-под каждой. Он слышал о тире, устроенном в подземном этаже парижского офиса, но своими глазами его не видел. У Галины было столько домов, офисов и квартир повсюду, что оставалось лишь удивляться – как же ей удается следить за всеми. Но она великолепно справлялась. Как, впрочем, и со всем остальным в ее жизни.

– Мы же в городе. На что тут охотиться?

Галина обернулась и посмотрела на Эбнера, представив, что на голове у него лежит яблоко…

– На людей. На кого же еще? Тот журналист, например, которого слишком уж интересует убийство в «Монд». Он каждый вечер гуляет по набережной. Сегодня его прогулка будет последней.

Она уже прицелилась для четвертого выстрела, как зазвонил телефон Эбнера. Он судорожно выхватил его из внутреннего кармана и ответил по-немецки.

– Да? Нет! Нет… Тупые придурки!

Галина опустила арбалет, но стрелу не сняла.

– Что еще?

– Сигнал с их планшета пропал. В школе нас ждали – все поднялись по тревоге. У нас есть потери. И ребятишки сбежали из Болоньи.

Галина вскинула арбалет и выпустила стрелу, не целясь: та вонзилась в центр мишени, как и три предыдущие.

– Подготовь яхту и самолет. Я должна быть готова уехать в любой момент.

– Конечно, мисс Краузе. Примите мои извинения. В следующий раз…

– Для тебя не будет следующего раза, Эбнер фон Браун! Немедленно покончи с детьми, или я покончу с тобой!

Тремя быстрыми движениями Галина Краузе разобрала арбалет и уложила его футляр рядом с острыми титановыми стрелами. Повесив футляр на плечо, она вошла в лифт.

– На первый этаж.

Эбнер успел заскочить в кабину до того, как закрылись двери.

– Австралийский транзит очень успешен, – сообщил он. – Сиднейский офис получил мышей. На день раньше.

– Только на день? – спросила она с горечью.

– Да, мисс Краузе. Медленно, но мы продвигаемся. Отдать приказ лаборатории поторопиться с Испанским экспериментом?

Она молчала. Лифт поднимался. Осталось 195 дней из 197. Двери лифта распахнулись. Стены широкого холла были увешаны зеркалами и картинами в золотых рамах. Полотна эпохи Рококо с подробностями передавали сцены. Галина Краузе направилась к стеклянным дверям в противоположном конце холла. Эбнер, как преданная собачонка, семенил за ней.

– В этот раз нам обещают какие-то грандиозные результаты. Эти уравнения уже почти решены, – добавил он.

– Так пусть их уже решат наконец. Сообщи мне о результатах.

А пока не мешало бы разобраться с этими мерзкими детьми. Они потерялись где-то в Италии, так что надо ехать туда. Ее мозг, кажется, сейчас взорвется от их выкрутасов, но хуже всего то, что Орден уже не справляется. Все время допускает какие-то ошибки. В XVI веке Гранд-Мастер Альбрехт фон Гогенцоллерн не стал бы с ними церемониться – быстро бы привел их в чувство.

Одна ошибка – и голова с плеч долой.

Но сейчас уже не те времена. Так что и действовать приходится соответственно. Деньги многое решают, а в ее руках практически неисчерпаемые ресурсы. Чего не хватает по-настоящему – так это времени. Песок в часах утекает безвозвратно.

Лишь один человек в мире обладал таким же талантом, как и она, только он мог помочь ей закончить все как можно скорее, но он, к сожалению, уже недосягаем. Эбнер тоже неплох, конечно, только приходится мириться с его мерзкой натурой.

Галина распахнула стеклянные двери и вышла на лестницу, спускающуюся к большой площади. Через час закат.

Над площадью Согласия возвышался Луксорский обелиск. На его месте когда-то работала гильотина из-под которой катились головы непокорных. Но теперь бесценный дар Египта задыхался в клубах выхлопных газов и мешал движению – автомобили и мотоциклы казались на его фоне детскими игрушками. Жаль, что гильотина больше не работает.

– Перед тем как мы пойдем на набережную, я прогуляюсь возле Лувра. Мне нужно подумать.

Эбнер шел позади нее и тоже почти спустился.

Но она остановилась и повернулась к нему:

– Одной.

Золотистый «мазерати» рассекал зеленые холмы Италии, как острый нож переваренную брокколи.

Вейд не сводил взгляда с дороги. Сердце колотилось в груди так, словно вот-вот выскочит и застрянет где-нибудь в горле, где уж наверняка перестанет биться.

– Вейд, ты как? – спросила Лили.

– Ох…

Блондинка за рулем рассмеялась и кивнула в сторону заднего сиденья: