Век воли не видать - Василий Головачев

Девушка убежала.

Прохор попятился, сел на кровать. Ноги действительно держали плохо, желудок начало печь изнутри, захотелось пить.

Варя вернулась, принесла чистой воды в кружке.

– Пейте, ключевая.

Прохор благодарно кивнул, выпил всю воду, кончиком одеяла вытер выступивший на лбу пот.

– Я действительно заблудился… – Его рассказ занял несколько минут. – В общем, я сбежал, – закончил он через силу.

– Правильно сделал, – кивнул Данимир. – Ты бы ему всё равно ничем не помог. К тому же сдаётся мне, что тот Прохор – не простой любитель ресторанов и красавиц. Судя по их разговору и поведению, они явно были на задании.

– На к-каком задании? – пробормотал Прохор.

– Наш «братец» из двести двадцать второго превалитета служит в полиции, он агент подставы. Шастает ночами по Москве, ждёт нападения разного рода бандитов: ту Москву захлестнула волна мигрантов, приезжих из Закавказья и «братских» южноазиатских стран в столице больше, чем белого населения, – и полицейские мочат напавших подонков. Вероятно, и тамошний Прохор занимается тем же, ты попал к нему как раз в тот момент, когда он находился в рейде.

– Его сильно ударили…

– А это уже издержки профессии, надо терпеть. Не беспокойся за него, там наверняка в засаде спецгруппа сидит. Мы навестим твоего двести двадцать второго «братика», убедимся, жив он или нет. Где ты был ещё?

– Где-то глубоко, там всё тряслось и трансформировалось…

– Про это ты говорил, где ещё?

– Нигде, я первый раз вышел… самостоятельно. Вас долго не было, я решил… потренироваться.

– Ну и как ощущения? Зарёкся на всю жизнь?

Прохор растянул губы (чужие губы, кстати) в подобие улыбки.

– Нет… это хороший урок.

– Правильное мироощущение, – одобрил сказанное Данимир. – Теперь поговорим о твоём возвращении. К сожалению, там, на Мбали, неспокойно, твой друг Даныбай почуял слежку. А он человек опытный, зря панику поднимать не станет.

Прохор почувствовал горечь во рту, глянул на пустую кружку.

– Ещё воды? – догадалась Варя, перехватив его взгляд.

– Чего-нибудь горяченького, если можно.

– Чай, кофе?

– Кофе.

– Сейчас принесу. – Варя птицей унеслась из спальни.

Прохор покосился на лежащую рядом женщину.

– Юстина, жена Прохора, – сказал Данимир. – Теперь понимаешь наше положение?

– Понимаю… что мне делать?

– Будем выкручиваться вместе. Даныбай позвонил своим друзьям-коллегам, двое из них согласились прилететь на Мбали, несмотря на то, что они бойцы спецназа. Вообще у вас там с этими делами проще, чем у нас, я имею в виду свободное перемещение через границы, покидание воинской части и так далее. Но это к лучшему, у нас будет группа. Сейчас мы пойдём вместе к вам, кстати, второй Саблин уже там, разберёмся с ситуацией и попытаемся вернуться без потерь в Белрось.

– Там Павлина…

– Я же сказал – вместе и без потерь. Ты теперь не простой формонавт, ты член нашей команды, так что твоя судьба неотделима от нашей. Владыки начали атаку на оставшихся в живых Прохоров Смирновых, и, очевидно, дошла очередь до тебя. Хорошо, что мы вышли на тебя раньше. Если бы не успели…

Перехватило дыхание. Всё-таки он не привык к экстриму, в каком виде тот бы ни выражался.

– Понял.

Варя принесла кофе.

– Сиди, пей, я сейчас приду. – Саблин направился к двери, доставая телефон, оглянулся, посмотрел на жену. – Дай ему одежду.

Варя достала из комода спортивный костюм, положила на кровать.

Саблины вышли.

Прохор подержал чашку с горячим кофе трясущимися пальцами, окончательно расслабляясь, и подумал, что интуиция его не подвела: он пришёл к друзьям.

Этого не могло быть!

Мир Без Форм и Качеств, Мир Нуля, Мир Нави, каким описывали его адепты философских учений, не должен был иметь каких-либо форм!

Но он эти формы и м е л!

Если только они не были порождением фантазий и воображения летящей сквозь него – сквозь Ничто и Хаос – четвёрки человеческих мыслеволь.

Прохор-11 уже приобрёл опыт погружения в Бездны и когда-то выходил в мире, сформированном умопомрачительным числом 12345678987654321, которое представляло собой результат умножения девятизначных репьюнитов: 111111111 × 111111111. Дмитрий Дмитриевич в свою очередь предупреждал, что миры Бездн могут быть абсолютно призрачными, виртуальными, эфемерными, зыбкими, недоступными восприятию, и Прохор проверил этот тезис. Мир-12345678987654321 действительно менялся чуть ли не ежесекундно, плыл и «дымился». Геометрически он представлял собой подобие «леса» – скопление разной формы и цвета колючек, игл, ветвей и лиан, к которым можно было применить термин «фракталы». Лес этот дышал – то увеличивался в размерах, то уменьшался, причём неравномерно: одно скопление колючек вырастало, соседнее, наоборот, сжималось. Человеку, никогда прежде не видавшему подобное поведение пейзажа, ориентироваться в нём было невозможно. Перетекание форм, мелькание движущихся объектов, метаморфозы диковинного ландшафта вызывали тошноту. Человеческое сознание долго воспринимать и удерживать в памяти постоянную формопляску не было приспособлено.

Однако в Нуль-мире, не содержащем никаких форм и осмысленных композиций, вообще нельзя было ориентироваться. Он и в самом деле являл собой ungrund – безосновность, к которой не могут быть применимы категории бытия и небытия, и в то же время – океан творческих потенций, строительный материал творений. «Ладья душ», ведомая мыслеволей Прохора-11, мчалась сквозь эту нематериальность – как пуля сквозь пустоту и мрак подземелья, и невольно на ум приходили слова ДД, что переход через Бездны доступен только мёртвому.

Но, во-первых, они ещё были живыми, хотя и потеряли плотную материальную оболочку.

Во-вторых, даже здесь, в полнейшей неопределённости, спонтанно возникали «виртуальные миры информации», переходные структуры от Мира Начал Без Форм к Миру Форм. Один такой псевдомир и возник впереди, как реакция Нуль-мира на жажду преодолевающих небытие людей выплыть из невоспринимаемого никакими органами чувств не-пространства, перейти через неведомые муки, боль и страдания, вынырнул из бесконечного «ни мрака, ни света», встретил «ладью душ» – как пулю встречает мишень. Бесконечный по ощущениям Нуль-квест кончился. «Кокон душ» вылетел в свет и осязаемый ландшафт психофизического образования, который можно было с натяжкой назвать островом.

Они вывалились на песок… который песком назвать можно было только условно, и принялись лихорадочно осматриваться, ожидая сами не зная чего.