Моя Тора - Борис Гасс

странствовать в пустыне сорок лет, по числу дней, в течение которых вы высматривали страну, сорок лет, по году за каждый день, понесете вы наказание за вину вашу, сорок лет, чтобы поняли, что отвратили вы сердца ваши от Меня. Вот так Я сделаю со всем этим злым обществом, сговорившимся против Меня, в пустыне закончат они свою жизнь, там умрут, там истлеют их трупы. Вы беспричинно лили слезы, но Я сделаю так, чтобы у вас была причина плакать в этот день, он будет днем несчастий для всех евреев отныне и во веки веков.

День возвращения разведчиков – Девятого Ава – стал днем плача для всех поколений сынов Израиля. Девятого Ава были разрушены Первый и Второй храмы. Девятого Ава пала цитадель Маккавеев – Бейтар. Девятого Ава произошло изгнание евреев из Франции (1366 г. и. э.) и из Испании (1499 г. и. э.)

Девятого Ава начался сорокалетний круг странствования евреев по пустыне. Новые невзгоды, новые лишения, новые испытания…

В лагере изнуренных долгими переходами евреев назревал бунт, зачинщиком которого стал двоюродный брат Моше и Аарона левит Корах. Собрав под свои знамена двести пятьдесят вождей общества, людей именитых, он начал подстрекать широкие массы к неповиновению узурпаторам, сосредоточивших в своих руках всю власть – светскую и духовную.

– Полно вам, слишком много важных постов взяли себе вы, – обратился Корах к Моше и Аарону, – ведь вся община, все святы, и среди них Бог. Отчего же возноситесь вы над собранием Господним?! Если ты, Моше, назначил себя вождем, то по какому праву помазал брата своего в первосвященники?

Считая себя обойденным, Корах и примкнувшие к нему Дотан и Амирам потребовали пересмотра властных структур. А для достижения своих корыстных целей прибегли к популистским лозунгам. Так Корах обвинил Моше и Аарона в стяжательстве и для большей убедительности рассказал многолюдному собранию такую притчу:

– Жила у меня по соседству вдова, а с нею две девочки – сиротки. И был у них клочок земли. Стали они вспахивать его, но пришел царь и сказал: «Нельзя запрягать в одну упряжку вола с ослом». Начали они сеять, вновь заявился царь, говоря: «Не засевай поле разнородными растениями». Стали они жать и вязать снопы, опять последовал запрет: «Оставьте упавшие колоски». Решили молотить, царь говорит: «Отдели для жертвы первую и вторую десятин». Взяла вдова и продала землю, а на выручку купила двух овечек. Не успели они принести приплод, пришел брат царя и потребовал: «Отдай мне первенцев». Настало время стрижки овец, брат царя заявил: «Первую стрижку отдай мне».

Вдовушка решила зарезать овец, чтобы накормить сироток. Появились царь с братом и сказали: «Отдай овечьи ноги». Голодная вдова залилась горючими слезами и воскликнула: «Лучше пусть они будут посвящены Богу». Брат царя обрадовался и сказал, потирая руки: «Тогда все мое, потому что Вс-вышний постановил: “Все посвященное Богу да будет твоим”».

Когда Моше передали облыжные обвинения Кораха, он не поверил своим ушам.

– Нести на меня напраслину, это уже чересчур, – вскипел вождь и тут же решил устроить экзамен на святость. – Возьмите себе совки и положите в огонь, а сверху смесь благовоний. Воскурим и увидим, чей жертвенный дым поднимется перед Господом прямо. Кого изберет Он, тот свят!

Бунтари приняли условия Моше. Назавтра вся община собралась у входа в соборный Шатер для совершения храмового богослужения. Превечный принял воскурение Аарона. Кораха же и его соратников постигла страшная кара. «Разверзлась земля под ними, раскрыла земля уста свои и поглотила их, и дома их всех людей Кораха, и все имущество, и сошли они со всем принадлежащим им в преисподнюю живыми, и покрыла их земля… И огонь вышел от Бога, и пожрал двести пятьдесят человек, принесших смесь благовоний».

И разбежался весь кагал в разные стороны, крича:

– Как бы не поглотила и нас земля!

Но вскоре, отдышавшись и придя в себя, очевидцы обвинили Моше и Аарона в жестокости.

– Вы умертвили народ Бога!

Моше по наущению Вс-вышнего предложил сынам Израиля новый экзамен.

– Пусть каждый принесет посох из отчего дома по числу колен и напишет на нем свое имя. Оставим их на ночь в Скинии. Чей посох расцветет, будет избранником Господа.

Утром Моше вошёл при всем честном народе в шатер откровения и вынес посохи на всеобщее обозрение «И вот, расцвел посох Аарона, от дома Леви, и расцвел цветами, и пустил почки, и созрел на нем миндаль». Главы колен, осмотрев свои посохи и убедившись, что нет подделки, велели собравшимся разойтись по жилищам.

Бунт был подавлен, народ усмирен, авторитет Моше укреплен. Уныло и вяло плелись годы бродяжничества евреев по пустыне. Многие, кому было написано на роду, сложили свои кости в песках. Старики без всякой надежды оглядывались вокруг – куда глаз хватал, не было видно ни родника, ни колодца.

Пока жила Мирьям, странников сопровождала водоносная скала, после ее смерти исчез источник воды.

– Лучше было нам умереть, как умерли братья наши пред Богом, чем терпеть эти адские муки. Зачем Моше привел нас в это гиблое место, лишенное посева и смоковниц, винограда и граната. Хоть ложись и сдыхай, – жаловались люди на гложущий не только тело, но и душу голод.

Моше, как всегда, обратился за поддержкой к Богу. Превечный пришел ему выручку, говоря:

– Созовите ты с Аароном все общество и скажите скале, чтобы дала воду. И извлечете воду из скалы, и напоите людей.

Сыны Израиля нехотя, перемежая жалобы стонами, последовали за предводителем. Моше осерчал и дважды ударил по скале посохом. Из расселины обильно потекла пресная вода.

Бог метал громы и молнии. Как посмел этот народный заступник ослушаться, почему он ударил по скале посохом, когда Я велел ему ударить жезлом уст.

Кто, как не праведник, должен в точности исполнять указания свыше?!

– За то, что вы нарушили Мой приказ, не введете вы этот народ в страну, которую Я обещал дать авраамову семени.

Так, за ослушание светский и духовный вожди народа были лишены права поселиться в Стране Обетованной.

Через несколько месяцев приобщился Аарон к отцам своим. Весь дом Израиля оплакивал своего первосвященника тридцать дней.

По окончании траура вновь побрели евреи по выжженной пустыне. Из последних сил передвигая ноги, люди в отчаянии жаловались:

– Скоро, очень скоро мы умрем в пустыне. Хлеба нет, воды нет, и душе опротивел этот мерзкий манн. Где это слыхано, чтобы пища входила в человека и растворялась без остатка.

– Побойтесь Бога, – уговаривал нытиков Моше, – Он заботится о вас, кормит досыта, а вы все скулите, ропщете.

– Кормить-то кормит,