Парфюмер звонит первым - Анна и Сергей Литвиновы

– Причина смерти?

– Никаких официальных заявлений не делалось, но тот же источник рассказал журналистам, что дети убиты из огнестрельного оружия.

– У Лени был пистолет?

– Ну, что ты! Он и оружие вообще вещи несовместные.

Татьяна подумала, что ее заявление звучит слишком безапелляционно, и слегка его подкорректировала:

– Во всяком случае, о том, что у Леонида было оружие, я ничего не знаю.

Калитка, ведущая к пляжу, оказалась незапертой. Валерий Петрович решительно распахнул ее и начал балансировать на узких ступенях, явно не приспособленных под его габариты. Татьяна, несмотря на каблуки, шла легко и даже успевала по сторонам смотреть. Слева от тропинки тянулись неприступные заборы новорусских вилл, внизу блестела вода, справа виделся реденький, чахлый лесок.

– Валерочка, неужели ты правда хочешь на пляж? – недоверчиво спросила Таня.

Тот не ответил – продолжает спускаться, пыхтит, хмурится…

– Смотри, – пугнула Таня, – лифтов тут нет. Не поднимешься потом.

– Похоже, нам сюда. – Отчим вдруг решительно сошел со ступенек и ступил направо, на узкую лесную тропинку.

– Мы, наверное, ищем клад, – иронически предположила Татьяна. И пояснила: – Тут, в Кострове, его все ищут. Говорят, что скифы где-то в окрестностях города золотишко зарыли.

– Отлично! – вдруг возвестил Валерий Петрович.

Таня удивленно взглянула на отчима – вообще-то высшей похвалой у него раньше было слово «приемлемо». И потребовала:

– Ты можешь наконец объяснить, куда мы идем?

– Так я и думал: дорога, – не отвечая падчерице, констатировал отчим. – Я ее еще с террасы заметил.

Тропинка действительно упиралась в не шибко оживленную, но все-таки трассу.

Отчим велел:

– Останавливай первую же машину. Пусть довезут нас до города или хотя бы до шоссе. Не торгуйся, соглашайся на любую сумму. Деньги у меня есть.

– Мы что, опять убегаем? – удивилась Татьяна.

Из-за поворота показалась старенькая «пятерка».

– Голосуй, – велел отчим.

Таня послушалась, подняла руку. Машина затормозила. За рулем оказался древний дедок – такому на теплой печке место, а не за рулем.

– Подвезете нас до Кострова? – спросила дедка Татьяна.

Тот прошамкал:

– На шштанцию еду.

– Тогда до станции, – выступил из-за ее спины Ходасевич.

– Шшадитесь, – пригласил дедок. – Шшигарет мне за подвоз купите.

Он подождал, пока Таня с отчимом разместятся в машине. Лично проверил, хорошо ли они захлопнули двери. Подправил зеркало заднего вида. Основательно, будто перед дальней дорогой, поерзал в своем водительском кресле. Велел отчиму, севшему на переднее сиденье:

– Пришштегнитесь.

И только потом аккуратно снял машину с ручного тормоза и неспешно тронулся.

– Рассказывай дальше, – велел отчим, повернувшись к Тане с переднего сиденья.

Та сделала знак в сторону спины дедка: мол, а можно ли при нем? Валерий Петрович махнул рукой: дескать, не обращай на него внимания.

– И еще одно преступление было совершено как раз в минувшее воскресенье, – начала Татьяна и покосилась на водителя. Тот был поглощен процессом руления. Тогда она продолжила (напоследок приберегла самую забойную историю): – В понедельник в своей квартире был обнаружен труп некого Давида Кобишвили. Нашла его домработница, пришедшая к нему убираться и открывшая дверь своим ключом. Кобишвили был зарезан несколькими ударами ножа. Дверь не взломана. Из квартиры исчезли деньги, золото, антиквариат. Вообще Кобишвили был состоятельным человеком. Он руководил небольшой компьютерной фирмой, которая в том числе поставляла компьютеры руководству области. Милиционеры считают, что это убийство с целью грабежа и что совершил его человек, хорошо знакомый с покойным. Кобишвили сам открыл убийце дверь, а в квартире нашли недопитую бутылку коньяка и два бокала…

– Это очень интересно, – прервал Татьяну отчим, – но при чем здесь… – он глянул на дедка – тот весь отдавался рулежке, однако Ходасевич все равно не назвал вслух ничьих имен: – …тот объект, который мы все ищем?

Таня ждала этого вопроса и потому с торжеством сказала:

– А при том, что в газете «Вечерний Костров» опубликована фотография убитого господина Кобишвили. И, ты знаешь, я сразу поняла, что его где-то видела. Я напрягла свои серые клеточки и вспомнила!..

Татьяна выдержала паузу, однако отчим не встрял с вопросом: «Ну а что дальше?» Сидел впереди как баран бесчувственный. Поэтому ей волей-неволей пришлось податься к нему и продолжить:

– Я вспомнила, что однажды видела этого господина Кобишвили в обществе нашего друга! – провозгласила она, тоже на всякий случай не назвав Леню по имени.

– Вот как? – довольно рассеянно откликнулся Ходасевич. Честно говоря, Таня рассчитывала на более бурную реакцию. – При каких обстоятельствах вы встречались?

– Я зашла однажды вечером в то самое кафе на набережной, где в нас сегодня… – Таня не стала говорить «стреляли», поправилась: – Где мы так славно позавтракали. Я там частенько бываю. Ну и увидела их. Они сидели за столиком и ужинали. Наш друг познакомил нас. Вот, говорит, это Давид, возможно, наш будущий заказчик. Они предложили подсесть к ним, грузин на меня сразу повелся, принялся комплиментами сыпать. Но мне он не понравился. Поэтому я садиться к ним не стала, выпила чашечку кофе у стойки (там кофе очень хороший) и сразу ушла.

– А потом про этого Кобишвили вы с интересующим нас человеком разговаривали?

– Нет, ни разу.

– И больше ты их вместе не видела?

– Никогда.

– Это любопытно, – хладнокровно заметил отчим, а дедок-водитель лихорадочно затормозил и громогласно провозгласил:

– Шшштанция!

– Объясни мне наконец, что случилось, – в очередной раз подступила к отчиму Татьяна. – Куда мы едем?

Они сидели в вагоне электрички. Та неспешно тянулась к Кострову, и путь, разумеется, пролегал вдоль навязшего в зубах тихого Танаиса.

– Ничего не случилось, – заверил ее Валерий Петрович. – Во-первых, мне нужно купить себе свежую рубашку. А во-вторых, – так же буднично продолжал отчим, – я расшифровал Ленино послание.

– Ты расшифровал?? – Татьяна вылупилась на полковника.

– Да.

– Когда успел? Ты ведь только и делал, что спал без задних ног!

– Ничего подобного. Я не спал. Я совершал мыслительный процесс.

В глазах отчима сверкнули веселые искорки.

– Ага, при этом всхрапывая.

– Ну, это к делу, которое я имею честь представлять, никакого отношения не имеет.