Грешные сестры - Анастасия Дробина

Пока Катерина молилась, Васька разделался с дверью: ловко и быстро, полусердито проворчав:

– Замочек, тоже мне… Шпилькой отмыкнуть можно! Ну – заходь, показывай.

Катерина вошла в темный кабинет с широкой лунной полосой на полу. Из угла холодно поблескивали дверцы стеклянного шкафа, маятник больших часов мерно отсчитывал время. На столе в лунном свете отчетливо чернели письменный прибор и пресс-папье из тяжелой бронзы. Васька прикрыл за собой дверь, огляделся. Катерина быстро подошла к столу:

– Здесь смотри.

Васька сел на ковер и беззвучно занялся столом. Катерина тем временем рылась на полках шкафа. Около получаса ушло на обыск всех возможных ящиков и тайничков, но денег не было.

– Пустышка, – разочарованно сказал Васька, отходя от развороченного им секретера и в сердцах поддавая ногой брошенную на пол пачку бумаг. – Надо когти рвать, а то и погореть можно.

Катерина подавленно молчала. В горле стоял ком.

– Хоть херувимчиков захватить… – проворчал Васька, с усилием поднимая со стола бронзовый прибор и с проклятием отряхивая руку от вылившихся на нее чернил. – Заразы, да чтоб вас…

– Постой! – Катерина вдруг кинулась по разлетающейся бумаге к часам. – Здесь… Васенька, милый, еще здесь посмотри! Ради бога, это быстро! Ох, да я сама… – И она кинулась на колени перед массивным основанием часов, сделанным из ясеня, внизу которого отчетливо виднелись очертания вделанной дверцы.

– Пустое… – Васька нагнулся. – Видал я такие штуки, там к механизьме дотянуться можно, всякие винтики-шестерни, ерунда…

– Васенька!!! – взмолилась Катерина таким страстным шепотом, что Васька крякнул и потянулся за лежащими на краю стола отмычками.

– Ну, за-ради только твоих глаз шикарных… Ути, как тута крепко… А мы здесь… Вот так… Пошла-а, родимая… Есть. Все. Ой…

Катерина бросилась к нему. Молча, не моргая, смотрела, как Васька вынимает из открывшегося ящика простую, без украшений шкатулку. Она была заперта, но нехитрый замочек Васька попросту сковырнул и с облегченным вздохом извлек увесистую пачку ассигнаций.

– Вот они, красавицы! Ну, Катька, – с почином тебя!

– Идем, – не принимая шутки, отрывисто сказала Катерина. Васька выпрямился, сунул за пазуху деньги, убрал в карман отмычки, потянулся было за залитыми чернилами бронзовыми ангелочками, но Катерина ударила его по руке:

– Зачем они тебе?! Три рубля стоят… Брось тяжесть такую, торопиться надо!

Васька скорчил рожу, но послушался. Молча, без звука они покинули темный, разгромленный кабинет. Вслед им равнодушно щелкали обворованные часы.

Коридор был по-прежнему пуст. Они быстро, почти бегом прошли по нему, Васька уже исчез за прикрытой дверью на черную лестницу, Катерина шагнула было за ним, когда внезапно за ее спиной послышался шепот:

– Катя! Грешнева! Постой…

Она медленно, почти спокойно обернулась. За ее спиной стояла похожая на призрак в своей длинной белой рубашке Оля Маслова.

– Чего тебе? – незаметно переведя дух, спросила Катерина. Из-за двери не было слышно ни дыхания, ни шороха. Ушел ли Васька? Или стоит в темноте, прижавшись к стене, и ждет ее? Только бы не вылез помогать… В голове запрыгали лихорадочные мысли: успеет ли она остановить Маслову до того, как та поднимет крик? Кинуться прямо сейчас, зажать ей рот, стиснуть горло… Катерина ни минуты не сомневалась в том, что сможет задушить свою соседку по рабочему столу, но что если из-за этого будет много шума?..

– Глаза у тебя сейчас какие страшные, – словно прочитав ее мысли, шепотом сказала Маслова. Вглядевшись в ее лицо, неровно освещенное газовым рожком, Катерина заметила, что Оля совсем не испугана.

– Не бойся, я не закричу, – словно угадав ее мысли, пообещала та. – Я за вами от самых спален шла, тыщу раз уже тревогу бы поднять смогла…

– Зачем шла? – хрипло сказала Катерина. По чуть слышному дыханию из-за двери она поняла, что Васька здесь.

– Интересно было, – искренне сказала Оля. – Я ведь знала, что ты к кавалеру в парке бегаешь, еще допрежь Сенчиной проследила. Не думай, не чтоб донести бежать… Просто страх как посмотреть хотелось… У меня ведь тоже в городе предмет есть, вот выпущусь из приюта, место найду – и обвенчаемся, приказчик он в москательной лавке… А ты ловко придумала госпожу начальницу обокрасть.

– Если скажешь кому…

– Не скажу. Другое дело, что и без меня догадаются. Утром-то шум подымется, а ни денег, ни тебя… Вы уж поскорее хоронитесь, бог вам в помощь. Ты его сильно любишь?

– Люблю, – машинально сказала Катерина, почувствовав, что Маслова ждет именно такого ответа. И не ошиблась: по лицу Оли расплылась широкая улыбка.

– Ну и слава богу… Слава богу… За любовь вас бог простит. А я, не бойся, молчать буду.

Оля подошла ее обнять, Катерина сделала над собой усилие, чтоб не отстраниться, сухо сказала:

– Спасибо. – И, подождав, пока Оля освободит ее, отколола с платья подарок княгини Лезвицкой: аметистовые колокольчики на серебряной ветке.

– Возьми. Тебе понравились, я видела.

– Ой, да зачем же… – пролепетала Маслова, непроизвольно сжимая ладонь с брошкой. – Ой, не надо, Катя, ведь я же ее носить не смогу, все знают, что твоя… что тебе…

– Скажи – передарила тебе. Никто ничего не подумает. Прощай, спасибо тебе. – И Катерина, не оглядываясь, шагнула в темный дверной проем. Оля восхищенно вздохнула, провожая ее широко открытыми глазами, затем прижала к груди кулак с зажатой в нем брошью и на цыпочках побежала назад, в спальню.

Дальнейшее Катерина помнила смутно. Словно во сне, перед ней промелькнули темная, пахнущая мышами лестница, грязная, вся заваленная инструментами и сломанной утварью каморка дворника, в которой стоял мощный перегарный дух, холодные черные сени, голубые, в человеческий рост сугробы у забора, сам забор, через который она лезла, цепляясь за обледенелые перекладины, подталкиваемая снизу Васькой, заснеженные улицы, по которым они бежали, схватившись за руки, задыхаясь от стылого, сухого воздуха, избегая света редких фонарей… Катерина даже не замечала того, что бежит по морозу в одном холщовом приютском платье, без накидки, без шали и что руки с ногами уже закостенели от холода.

– Фу-у-у… Стой, дух хоть переведем, – остановился Васька в кривом, освещенном только луной переулке. Он прислонился к заиндевевшему, покосившемуся забору, закрыл глаза, несколько раз шумно выдохнул. Катерина молча, в упор смотрела на него. Когда Васька отдышался и открыл глаза, она коротко сказала:

– Деньги давай.

– Какие тебе деньги? – нахмурился он.

– Мою половину. Как условились.

– Постой… – Васька наморщил лоб. – Ты что ж это? Разве не вместе мы?..

– Вместе, и что с того? Я тебя не знаю, ты меня не знаешь. Мало ли, о чем думаешь. – И Катерина твердо повторила: – Давай деньги.