Манхэттен по Фрейду - Люк Босси

— Она вам рассказывала такие истории в детстве?

— Да. В ее сказках героями всегда являлись преступники, убийцы, вампиры, кровавые завоеватели. Мисс Дэймон говорила, что я должна знать о том, что в жизни есть такие люди. Она считала сказки своего рода прививкой… — Грейс улыбнулась. — Часто, рассказывая очередную историю, она давала себе страшные прозвища: мисс Хайд, мисс Дракула, мисс Демон…

— Она тоже создавала себе двойников, — пояснил Фрейд. — Как и вы. Как все мы. Теперь вы понимаете, что Юдифь только кажется вам чужеродной. Это иллюзия. Она воплощает ту часть вашей психики, которую вы подавили.

— Как это получилось?

— Из-за травмы, которую вы получили в детстве. Она и вы — это один и тот же человек. Надо просто опять вернуть Юдифь в вас, так, как вправляют вывихнутое плечо. И для этого вам нужно с ней общаться.

— Но как? Я не могу ни увидеть ее, ни услышать.

— Она может. Представьте себе ваше сознание в виде освещенного центра комнаты. Вы смотрите на эту комнату через глазок в двери. Но глазок позволяет вам видеть только ее освещенную часть. Бессознательное — это темная часть. Юдифь находится внутри комнаты. Она видит освещенную часть и перемещается по темной. То есть она знает все, что с вами происходит.

— А почему она скрывает это от меня?

— Она скрывает то, что считает вредным для вас. Когда вы кашляете, это значит, что она прячет психологическую причину этого ощущения, потому что узнать истину вам будет гораздо больнее. Но, чтобы выздороветь, вы должны узнать правду.

— Как же это сделать, если она не хочет, чтобы я знала?

— Мы сами найдем то, что она скрывает.

— А есть ли свидетели у детской травмы, которую я получила? — спросила Грейс.

— Не обязательно. В большинстве случаев травма оказывается не реальной, а вымышленной, нафантазированной. Ее вам нанесли в вашем воображении. И там мы ее и настигнем.

— Как?

— С этой травмой борется Юдифь, вот мы и попытаемся определить, в какой момент ваше второе я возникло как психологическая сущность.

— Но я не знаю, когда..

— Юдифь — имя вашей куклы. Когда она у вас появилась?

— Мне кажется, я вам уже рассказывала.

— Нет.

— Я вас уверяю, что…

Фрейд покачал головой. Выражение «уже рассказывала» очень многозначительно. Бесполезно убеждать Грейс в том, что она ошиблась. Она, несомненно, хотела поговорить с ним о происхождении куклы, но не стала, встретив бессознательное сопротивление.

— В таком случае, освежите мою память, — попросил он.

— Моя мать подарила мне Юдифь на мое пятилетие. В тот же год мама умерла.

— Какое ваше самое первое воспоминание о Юдифь?

Размышляя, Грейс машинально принялась тереть левым запястьем о подлокотник дивана.

— Я помню, — наконец сказала она, — что Юдифь была со мной ночью, когда я проснулась в темноте. Я испугалась и обняла ее. Я позвала маму. Она все не приходила, и я сама пошла к ней в комнату. Я ждала, стоя под дверью, потом вышел отец и снова уложил меня спать. Я забыла, что мама умерла!

— Вы еще просыпались среди ночи и отправлялись искать мать?

Грейс, которая только что сложила руки на коленях, снова стала яростно чесать запястье о подлокотник.

— Да. Это случалось много раз. Я доходила до дверей спальни и звала ее. Потом выходил отец и укладывал меня спать.

Зуд в запястье появлялся каждый раз, когда Грейс вспоминала о ночных бдениях.

— В том сне, который вы не захотели мне рассказать в прошлый раз, вы тоже искали мать?

— Я не понимаю, о чем вы…

Грейс замолчала: включилось внутреннее сопротивление. Фрейд подумал, что следует действовать осмотрительнее. Неправильное ведение сеанса могло привести к необратимым последствиям. Вспомнив старую пословицу «Лев делает лишь один бросок», он сказал:

— Вернемся к вашей самой первой амнезии, которая случилась в шесть лет. Что произошло прямо перед этим?

— Я думала об этом после прошлого сеанса. После обеда я все время проводила с нашей кухаркой, она учила меня печь пироги. В тот раз я сбежала через черный ход. Отец нашел меня среди зрителей бродячего цирка.

— А эта кухарка, — Фрейд внутренне ликовал от того, что напал наконец на след, — по-прежнему у вас работает?

— Нет. Она ушла вскоре после того происшествия.

— Как ее звали?

— Не помню… Отец уволил ее, и я о ней больше не слышала.

Выпадение из памяти Грейс имени Мэри Коннелл стало для Фрейда определяющим моментом, так же как и присутствие этой женщины в момент первого психологического бегства девочки. Стало совершенно ясно: причиной травмы Грейс могла стать любовная связь между Августом и его прежней кухаркой.

Вероятно, сон, о котором она в прошлый раз отказывалась ему говорить, связан с тем, что девочка узнала об этих отношениях…

— Сон, который вы забыли мне рассказать, — сказал Фрейд, — начинается с того, что вы одна лежите ночью в своей постели.

— Нет…

— Вы просыпаетесь. Юдифь лежит рядом с вами, вы обнимаете ее. Вы встаете…

— Я не помню…

— Вы не должны бояться правды!

Фрейд стал говорить чуть громче, пользуясь моментом психологического превосходства, позволявшим совершить перенос.

Грейс несколько раз облизнула губы и заговорила:

— Я в постели, совсем маленькая, на мне много одеял, мне слишком жарко. Вдруг я чувствую, что в комнате кто-то есть. Кто-то приближается. На меня смотрят чьи-то пронзительные глаза. Это не может быть мой отец, потому что он спит. — Она судорожно сглотнула, преодолевая очевидное напряжение. — Я хочу спрятаться, обнимаю Юдифь. Потом я слышу, как закрывается дверь. Я не знаю… осталась ли фигура в комнате. Мне страшно, я громко кричу… — Грейс умолкла и спокойно добавила: — Тут я проснулась.

— Почему вы не хотели мне это рассказывать?

— Этот сон не такой, как другие, — ответила Грейс. — Он такой настоящий, такой реальный. Такой ужасный…

— Вы сможете его вынести, если немного отстранитесь.

Слушая молодую женщину, Фрейд выдвинул гипотезу относительно истинной сцены, которая стала причиной травмы Грейс.

Он исходил из того принципа, что сон наполняли инверсии, возникшие на основе воспоминаний, вытесненных в подсознание.

Глаза, пристально смотревшие на Грейс, — это ее собственные глаза, которые на что-то смотрели. Ее слишком тепло укрытое тело — свидетельство того, что она увидела обнаженное тело. Ее крик — это крик, который она услышала. Фраза «Это не может быть мой отец» говорит о том, что это был именно ее отец.