Сокрытые в веках - Ирина Лазарева

– Надо возвращаться, – забеспокоился Рене, опускаясь рядом с девушкой на колени и снова пытаясь определить, нет ли у нее скрытых повреждений. – Какое легкомыслие отправиться в лес без аптечки!

– Черт бы нас всех побрал! – в сердцах сказал Андрей. – Мы не должны были подвергать ее риску. Четверо взрослых мужчин, и такая непростительная беспечность!

Меттой, казалось, овладела какая-то мучительная мысль. Она с трудом отвечала на настойчивые расспросы, не в силах сосредоточиться, и украдкой бросала на Маруфа тревожные взгляды, быстро отводя глаза.

– Идут, идут! – закричал Доменг. – Лесник и с ним еще трое.

Срезая луг наискось, своим размашистым профессиональным шагом приближался Григорьич. За ним, запыхавшись, спешили участковый и двое молодых парней из поселка.

– Уф, напугали, – сказал, подходя, Григорьич, – я уже думал, с вами какая беда приключилась. Ну, что тут у нас? – Он оглядел связанных охотников. – Кого я вижу? Семен Николаевич, ты ли это? То-то я смотрю, что за гости к тебе пожаловали. А ты говорил, родственники, – он повернулся к Андрею. – Односельчанин наш, – кивнул он на худого мужика с испитым лицом, – давно мы голову ломаем, кто это у нас здесь орудует. Ты, значит, вроде как проводником заделался. Ну а теперь мы вас всех проводим куда следует.

– Слушай, Григорьич, ты горячку-то не пори, – быстро заговорил односельчанин, многозначительно указывая глазами на мнимых родственников, – ты хоть представляешь, что это за люди?

– Догадываюсь, – насмешливо сощурился лесник, – только природе это без разницы. Для нее, да и для нас, все вы рвачи и мерзавцы и отвечать будете по всей строгости закона.

– А вам спасибо. – Он пожимал по очереди руки Андрею и его спутникам. – А это что за девонька? – спросил он, в изумлении глядя на Метту. – Ее с вами не было.

– Я здесь живу, – произнесла девушка, поднимая невиданные глаза на лесника.

– Мать честная! – вырвалось у одного из парней.

Григорьич молчал, но взгляд его выдавал глубокое волнение; на лице исподволь проступала радость узнавания. Он чувствовал всем своим существом что-то родное, близкое, давно знакомое, обретшее наконец зримые черты. Как человек, отдавший себя служению природе, он верил, что лес, полный тайн и загадок, рано или поздно явит свою милость верному другу и защитнику.

«Ох, уж эта ее правдивость», – думал тем временем Андрей.

– Она со мной, – поспешил он вмешаться, – из Москвы. Она чуть позже приехала. Мы ее сами встречали.

Ничего не ответил Петр Григорьевич. Он всю свою жизнь прожил в лесу, сросся с ним душой и сплелся корнями и видел он то, чего не видели другие. Глядя на эту сказочную красавицу, он думал: если бы его родной лес, сопки, луга, ручьи, травы, цветы вдруг приняли облик девушки, то это была бы она, в этом у него не было никаких сомнений. Он всегда подсознательно ждал этого часа, и вот свершилось: что-то приоткрыл ему старый заповедник.

– Знал я, что когда-нибудь мой лес заговорит со мной. – Лесник смахнул невольную слезу со щеки. Он посмотрел на Андрея и увидел правду в его глазах. – Значит, не зря я прожил свою жизнь. Вышла и мне благодарность от матушки-природы.

Он хитро улыбнулся:

– А ведь у меня и до вас здесь были помощники. Сколько раз такие вот любители «красивой жизни» возвращались из лесу обалделые и без ружей, и ни они сами, никто другой не могли объяснить, что же с ними здесь приключилось.

Он подошел к Метте и спросил:

– Как зовут тебя, красавица?

– Метта, – отвечала она.

– А по-нашему?

– По-вашему – Любовь.

– Любовь, Любушка, – проговорил он задумчиво, – все правильно, так и должно быть. Мог бы и сам догадаться.

С трудом заставляя себя вернуться к пленным, он добавил:

– Ты, девонька, помни: если нужна будет помощь, я всегда рядом, и зимой и летом.

– Я знаю, – сказала Метта.

– Ну, пошли, – заспешил Григорьич, – нечего таращиться. Девушка эта не про вас, из Москвы она, барышня столичная, деликатная. Давайте, берите арестованных. Вечереет уже, поторапливаться надо.

Пришедшие с ним парни собрали ружья, ножи, ягдташи, набитые мелкой дичью, подняли на ноги браконьеров и медленно двинулись в сторону поселка. Участковый замыкал шествие.

Утро следующего дня началось, как обычно. Метта отсыпалась до полудня, Мари и Рене выслеживали в лесу бурундуков, не удаляясь далеко от лагеря, Маруф ушел к ручью. Доменг с Андреем решили воспользоваться его отсутствием.

– Бежим скорей купаться, пока наше водоплавающее не объявилось, – предложил Доменг.

Только они надели ласты, а он тут как тут – с довольным видом оглядел берег и начал раздеваться.

– Надеюсь, ты не собираешься заходить в воду? – с подозрением спросил Доменг.

– Непременно, – ответствовал тот с лучезарной улыбкой, – сегодня обязательно все должно получиться.

Он разбежался и канул в воду.

– Поздравляю, приехали! – Доменг с досадой сорвал с себя маску. – Похоже, мы добирались сюда для того, чтобы работать спасателями.

Они промучились с Маруфом два часа, но дело с места не сдвинулось – тот неизменно шел ко дну, как камень.

– Видно, плаванию надо учиться с детства, – заключил Маруф, отложив наконец свои упражнения до следующего раза, при этом ничуть не утратив оптимизма и решимости довести начатое до конца.

Он сел обсыхать на солнце, глядя на белые гребни волн. Два скалистых мыса вдавались в море с обеих сторон, отрезая дикий пляж от побережья.

Над головой, на скалах, лепились пахучие ели; аромат хвои смешивался с запахом нагретых камней.

Андрей с Доменгом, получив долгожданную свободу, скользили в голубовато-зеленой воде, выставив на поверхность трубки. Рядом белыми челнами качались любопытные чайки.

Метта подкралась к Маруфу со спины и закрыла ему ладошками глаза.

– Кто бы это мог быть? – спросил он, зная, что она радуется, как ребенок, когда ей подыгрывают.

– Иди-ка сюда, шалунья, – привлек он ее к себе. – О чем это вчера говорил лесник? Ты что же, бегаешь одна по лесу и охотишься за браконьерами?

Содержание рассказа лесника добросовестно перевел Андрей.

– Должен же кто-то заботиться о животных, – ответила она. – Это совершенно безопасно – я охотников вижу, а они меня – нет. Я отключаю их на время, а ружья забираю и выбрасываю в море. Я и вчера бы так поступила, но боялась, что вы тоже попадете в поле.

– Ты и меня можешь отключить?

– Тебя не могу. – Она обвилась вокруг него как гибкий волнующий хмель и смотрела с нежностью ему в лицо. – Знаешь, какие у тебя глаза? Как мех норки, усыпанный золотыми искрами. Их вечерний свет проникает в сердце и рождает неизъяснимое томление.