Серебряные пули с урановым сердечником - Андрей Уланов

– Сам додумался или кто маленький и прямоугольный просчитал?

– На этом настаивает мое неиссякаемое чувство оптимизма.

– Вот уж чего за тобой не замечала!

– А между тем это действительно так. Я твердо верю в лучшее… и в то, что оно случится не с нами.

* * *

Палуба «Морского пахаря» встретила меня клубом зеленоватого тумана, живо напомнившего мне давешнюю магическую дымзавесу, поставленную каким-то гарнаркским магом у главного входа Дворца-из-Раковин. Этот туман, правда, был прозрачнее, имел синеватый оттенок и оседал на все доступные для этого поверхности тонким белесым слоем слизи. Мерзость!

Старательно выбирая наиболее шершавые с виду доски палубы, я добрался до борта, осторожно оперся локтями и глянул вниз. Черную масляную гладь нарушали лишь те несколько бурунов, что неохотно отрывались от форштевня нашего собственного корабля. Вся остальная поверхность моря – а инфор позволял мне оценить куда больше, чем доступные невооруженному глазу полдюжины метров, хотя с выключенным фонариком тоже был далек от максимума своих возможностей – выглядела, словно эпицентр водородной. Мечта свихнутого теоретика – идеально ровная поверхность.

– Нехороший туман, недобрый. – Девлин опустил руку на борт рядом со мной, скривился и, бормоча проклятия, принялся вытирать ладонь о штанину. – Вот же гнусь!

– Видели такой раньше?

– Нет. Всего, лер капитан, не увидишь, будь ты хоть истинным эльфом – они, говорят, по тыще лет живут, – хоть драконом бессмертным. В каждом Мире свои туманы… на Ньятре, к примеру, багровый туман и вовсе живой.

– Это как?

– Уж не знаю как, лер капитан, – отозвался старший десятник, – но только когда я с дерева слез, на котором цеплялся за ветку битых шесть кругов, от моего фехфехта остались только кости, седло да россыпь побрякушек… кожаную сбрую и ту сожрало.

– Весело.

Я осторожно потрогал белесый налет. Выглядит неопасно, но… здесь, в Мирах, любая непонятная, да и понятная с виду вещь на поверку может запросто оказаться чем угодно. Например… к моему горлу враз подступил тугой комок… например, желудочным соком некоего сверхорганизма, по внутренностям которого мы так беспечно рассекаем.

– Черт!

Приказать Золушке взять пробы воздуха? Но почему фишка…

«В окружающей атмосфере действительно присутствует несколько видов органических соединений, – чуть возмущенно сообщила фишка. – Но ни одно из них не представляет высокой потенциальной опасности».

– Скорей бы уж добраться до портала. – Девлин поежился, напряженно вглядываясь в зеленоватую муть перед кораблем. – А то парни уж начали вспоминать… всякое.

– Историю шхуны «Забытая морская свинка»? – усмехнулся я.

Вообще-то это была не шхуна, а космолет в три сотни регистровых килотонн. Первый раз он пропал во время рейса Марс–Венера… и был обнаружен три месяца спустя дрейфующим по орбите Джупа. Все приборы были в полном порядке, расход топлива меньше трети, спасшлюпки, капсулы, скафандры и даже личные комбы находились на своих местах. Не было только экипажа.

Тему космической «Марии Целесты» интервидение облизывало три дня – пока ее не затмил очередной теракт в Большом Яблоке. Космолету устроили внеплановый техосмотр, набрали новую команду и отправили с грузом продовольствия для поселения, называвшегося не то Меч Пророка, не то Посох Пророка – земная орбита, сорок световых секунд отставания. Однако туда космолет не добрался.

На этот раз его засекли с Меркурия-2. «Забытой морской свинке» оставалось сто сорок три витка до входа в солнечную корону, когда к ее борту пришвартовался патрульный эсминец «Азраил».

Что характерно, в команде эсминца не нашлось добровольцев для аварийной команды – таковых пришлось спешно вербовать в Поселениях Службы Социального Контроля. Обещали, кажется, полную амнистию… впрочем, выполнять это обещание правительству не пришлось. Космолет с двумя десятками закоренелых социопатов исчез со сканеров эсминца на третий день полета к Земле.

– Что?

– Ничего… это я так.

– Вуко? – пиликнул голосок у меня в наушнике. – Тут на экране что-то странное… на два-два-пять, десять часов с левого борта.

– Ничего не вижу, – доложил я, разворачиваясь в указанном направлении. – Может, подсветить?

– Не советую… он очень странный.

– И в чем же эта странность выражается?

– В том, что его не видит гравидетектор. Хотя на таком расстоянии он даже моржа бы зафиксировал.

– Тогда как?

– Смеяться не будешь? Гидрофоном. В смысле, – пояснила Золушка, услышав мой зубовный скрип, – звуковым датчиком.

– Что такое гидрофон, я знаю, – прошипел я. – Но до сих пор мне казалось, что «Хрустальная тыква» – это космолет, а не субмарина!

– Я посылала кибера расставить по кораблю десяток микрофонов…

– Зачем?

– Ну… так, на всякий пожарный случай. Он их расставил – равномерно, как и было приказано. При этом два оказались на внешней стороне борта… ниже ватерлинии. В воде, знаешь ли, звук распространяется куда лучше, чем в воздухе.

– И?

– Больше всего это похоже на кораблик типа нашего, – сообщила напарница. – Но… с водометным движком от речного скутера.

– Земным движком?

– Ну да. И, Вуко… оно плывет точно напересечку нам. И довольно быстро.

– Два-два-пять, говоришь? – пробормотал я, опуская ладонь на кобуру разрядника.

– Уже два-один-семь.

– Не вижу… черт!

В первый миг я подумал, что к «Морскому пахарю» плывет нечто рыбообразное, раза в три побольше самого крупного земного кита. Потом до меня дошло, что темное пятно позади буруна не выпуклое, а вогнутое… эдакая продолговатая вмятина в безупречной глади воды.

– Невидимка, говоришь, – пробормотал я, вытягивая «волка» из кобуры. – Ну-ну.

Магия… ставящий завесу колдун бормочет себе под нос: «И будь ты невидимым для всех глаз» – и чертово заклятие исправно дурит не только местных нетопырей-рыболовов, но и системы обнаружения космолета. Ладно, посмотрим, сумеет ли оно переварить десяток тысяч джоулей разряда.

– Лер капитан, вы что-то увидели? – обеспокоенно спросил Девлин.

– Сейчас увижу, – пообещал я.

– Может, мне поднять люде…

Опрометчивость своих действий я осознал, лишь нажав гашетку. За пологом чар невидимости могло скрываться все что угодно… в том числе и способное отреагировать на разряд взрывом на пару килотонн, после которого одни мои фотоны полетели бы к Лебедю, а другие – к Баранрду.

На этот раз мне повезло – для разнообразия, надо полагать. Разряд «волка» ограничился лишь тем, что взорвал нечто, брызнувшее тучей щепок. Щепки горели ярко-зеленым светом, четко различимым даже сквозь окружавшую нас муть.