Совсем как живая - Евгения Михайлова

– Это очень плохо? – спросила у Сергея Ольга.

– Чуть-чуть хуже, чем я думал, – задумчиво ответил тот. – Где орудие убийства?..

Потом Алексей смотрел на фотографию Ульяны Леонтьевой.

– Я первый раз вижу эту девушку.

– Она не может быть той, что лежала у вас на террасе?

– Если надеть на нее костюм Виктории, наверное, их можно перепутать, учитывая, что лица нет… Просто эта – брюнетка.

– Ну, это самый ненадежный признак. Девушки меняют цвет волос под платье. Я не знаю, крашеные ли волосы у покойной. А вам известны какие-то особые приметы Виктории Князевой?

– Д-да… – Алексей нерешительно взглянул на Ольгу. Она до боли закусила губу и кивнула. – Я обратил внимание… У Вики деформированный второй палец на левой ноге. Она рассказала, что сломала его еще подростком, когда играла в футбол. Сросся неправильно. Из-за этого у нее были проблемы с обувью: приходилось покупать на размер больше, стельку подкладывать в правую туфлю.

– Вы готовы завтра поехать на опознание?

– Да.

– Тогда Князева пока не тревожим. Возможно, это не его дочь.

Петр Князев вошел в квартиру и поначалу даже испугался. В прихожей и далее рядами стояли чемоданы, ящики, сумки… Зазвенел возбужденный голос Веры, и стало ясно, что она переезжает на новое место жительства. Она дала согласие на развод, поторговалась при дележе имущества и расчете ежемесячной субсидии, милостиво одобрила квартиру, которую он присмотрел для Виктории. Дочке теперь и здесь будет удобно… Пока она не вышла замуж.

Вера объясняла рабочим, что нужно выносить в первую очередь. Где находятся бьющиеся вещи, где – нет. Была красной и потной. На бывшего мужа взглянула мельком, без всякой симпатии. По комнатам лениво шатался ее братец, ковыряя зубочисткой в зубах. Он прошел мимо Петра, даже не подумав поздороваться для приличия. Петру стало любопытно. Ясно, что она вывозит вещи вовсе не по списку, который они составляли: «твое-мое». Хватает все, что может унести. Мебель частично тоже разобрана и упакована.

– Тебе понадобится колонна грузовиков, не иначе, – сказал он ей в ухо, поскольку было ощущение, что она его вообще не воспринимает: не слышит, не видит.

– Разберемся, – буркнула она. – Не за один раз перевезем. Ваня договорился.

Петр посмотрел на ее брата Ивана, который ответил ему наглым тяжелым взглядом. Он его и не разглядел толком раньше. Он редко у них бывал. Сейчас удивился: надо же – прямо крутой новый москвич. Сытая физиономия, дорогая кожаная куртка, белоснежная рубашка под ней, запах дорогого парфюма. Все вместе свидетельствует об определенном статусе – обслуга какого-то бугра: чиновника, политика, авторитетного бандита.

– Хорошо выглядишь, – сказал ему Петр. – Прыщи вылечил.

Он прошел в свой кабинет, сел за стол. Вроде бы большая квартира, а разойтись с этими двумя невозможно. Даже на кухню выходить не хочется. Петр вспомнил, как встретил Веру. Застенчивую, миленькую провинциальную девушку, которая восхищалась каждым его словом, восторгалась Москвой, пугалась его знакомых. Жила в съемной квартире с братом Иваном, неловким деревенским парнягой с прыщавым лбом, сальными волосами, плохими зубами и фрикативным «г». Как Иван его благодарил за то, что Петр устроил его в одну ремонтную бригаду. Потом, когда Петр с Верой поженились, она время от времени просила денег для брата: машину купить подержанную, то-се… Петр подошел к окну, посмотрел: Иван осторожно ставил какую-то коробку в новенький джип «Мерседес-Бенц». Похоже, жизнь наладилась, и живет он однозначно не в съемной двушке на «Щелковской». Рядом стояли еще две «Газели». Масштабное мероприятие. Петр почувствовал, что его терпение на исходе. Он уже не рвал свою семью по-живому. После смерти маленького мальчика, который отказался от грязи жизни, Вера не была для Петра ни женой, ни близким человеком, ни существом, которое можно как-то терпеть. А сейчас они с братом вывозят то, что заработано Петром… Ему не жалко, просто не хочется чувствовать себя под игом наглых захватчиков. Он вышел из кабинета, сразу наткнулся на озабоченную Веру и крепко прихватил ее за локоть.

– Валите отсюда. Все, что не выгребли, заберете завтра. Я пришел домой отдыхать, поняла? Не беспокойся, проверять, что ты упаковала, не буду. Вот только думаю: не помнишь, где тот драный рюкзачок, с которым ты сюда приползла?

– Вспомнил? – Она посмотрела на него с ненавистью. – А два года моей молодой жизни, которые я тебе отдала, забыл? А ребенка, который из-за тебя…

Он с такой силой дернул ее за руку, что сам испугался: не оторвал ли? Она осеклась и оглянулась: «Ваня, ты где? Он бьет меня!» Вани не было. Вера посмотрела почти кротко. Петр отпустил ее руку.

– Я прошу тебя: уходите. Вернетесь утром. Я больше это терпеть не намерен.

Она кивнула, вышла, пошепталась в прихожей с братом, отдала распоряжение рабочим, которые взяли какие-то вещи и вышли. За ними вышел Иван с чемоданом. Петр ждал на кухне, куда пришел, чтобы выпить воды – в горле пересохло, подумал: когда они наконец уберутся, он выпьет бутылку водки, которая стояла у него в холодильнике. Эта мысль его немного успокоила. И вдруг в кухню вошла Вера.

– Ты просил узнать, с кем уехала Виктория. Этого никто не знает. Но я точно скажу, с кем она не уезжала. С Осоцким!

– Это кто?

– Ты что! Не знаешь, кто такой Осоцкий?

– Тот самый?

– Ну да! У них что-то было. Она окучивала его. Что не мешало ей…

Вера не рискнула договорить, быстро вышла.

Петр стал лихорадочно соображать. Осоцкий. Известная персона. Никто толком не мог сказать, кто он, но о нем говорят как о влиятельной теневой личности во властных структурах… Черт его знает, как все это расшифровать: теневая личность, ключевая фигура, властная структура. У всего вроде должна быть четкая формулировка: начальник, директор, президент, завскладом… У Петра не слишком хорошая память, он не интересуется светскими, политическими и бизнес-новостями, ему некогда торчать в Интернете, но кое-что он, конечно, слышал. Этот Осоцкий однозначно женат. Что могло связывать его с Викой? То есть Петр не настолько наивен, просто непонятно, как они познакомились. Вообще стоят ли чего-то слова Веры? Петр подумал и решил: стоят. Она оказалась очень способной московской сплетницей. Он всегда удивлялся обилию совершенно ненужной вроде бы ей информации, которой она иногда с ним делилась. Почему-то беспокойство росло. Петр не вмешивался в личную жизнь дочери, она не была с ним откровенна. То, что выяснилось в результате выходки Курочкина, конечно, шок для него – отца. Наверное, многие молодые привлекательные женщины ведут сейчас столь свободный образ жизни. Но если действительно были отношения с известным и влиятельным человеком, если эти отношения почему-то приходилось скрывать… Или вообще не отношения скрывать, а самой скрываться по какой-то причине. Петру показалось, что Виктория поступила странно. За все время отсутствия она ни разу не позвонила его матери, своей бабушке. Вообще-то должна была. Он взял телефон, преодолел себя и набрал Курочкина.