Ольга, лесная княгиня - Елизавета Дворецкая

Вокруг того камня белого

Ой, лели, камня белого!

Ходит-бродит Лада-матушка,

Ой, лели, Лада-матушка!

Выше всех она посажена,

Краше всех она наряжена.

Возьми наши веночки,

Дай нам, девкам, перстенечки.

И клали свои венки на камень: считалось, что Лада возьмет их и даст взамен жениха.

И только мы тогда положили свои венки, как кто-то закричал:

– Смотрите, гости едут!

Мы обернулись: по реке, сверху, плыли три или четыре лодьи и уже совсем приблизились к броду.

А мы-то – едва одеты, разлохмачены, мокрые да веселые…

– Это к нам женихи едут! – закричала Громница, и все так и покатились со смеху.

Нам тогда все было смешно.

А еще кто-то крикнул:

– Прячься!

И все мы гурьбой кинулись за камень прятаться. Забились кое-как, одна на другой, едва поместились, кто не поместился – легли на землю: в наших промокших рубашках среди известняка и травы не видно. И смеемся, давимся, как дети малые, друг друга унимаем…

Только Эльга не стала прятаться – встала сбоку от камня и стоит: тоже в одной сорочке, влажные волосы почти до колен…

Не знаю, почему они тогда не пристали к Варягину, к нашему берегу, а высадились со стороны Люботино.

Гостей было десятка два, и мы сразу увидели, что это не торговцы: товаров при них никаких не было, только пара мешков, видимо, с припасами. Мы этих людей не знали, но вид у них был вполне мирный, да и Люботина весь близко, поэтому мы не испугались. В теплое время мы часто видели проезжающих, иногда и у нас кто-то останавливался, мы привыкли к чужим людям и не боялись.

Приехавшие остались у лодей, а три человека направились к нам мимо брода. Мы уже знали, чего хотят: пойдут в Люботино просить помощи, чтоб провели лодьи через брод.

По дороге им надо было миновать нас, и довольно скоро мы увидели пришлых вблизи.

Я смотрела тайком из-за плеча Эльги и уже различала лица, когда они сами увидели Эльгу…

Это зрелище Мистина, сын Свенгельда, запомнил на всю жизнь.

Даже годы спустя оно ясно стояло у него перед глазами, но только он уже не верил, что действительно это видел: настолько оно не вязалось с тем, к чему он привык впоследствии.

Вдали виднелись крыши какого-то поселения, но поблизости не было ни одного человека. Только высокий широкий камень, на нем груда какой-то зелени, а сбоку, будто только что вышла из этой зелени – или из самого камня! – стояла русалка.

Густые влажные светлые волосы окутывали ее до колен, и Мистина даже не сразу понял, есть ли на ней что-нибудь из одежды. Пристальный ее взгляд был устремлен прямо на него с задорным вызовом и ожиданием.

А ответить на этот вызов он, обычно не лезущий за словом в кошель, в этот миг не смог бы. От одного вида русалки захватило дух: будто нечто огромное, потустороннее глянуло ему в душу и лишило воли.

Это были чары.

Ведь люди говорили: если встретишь русалку, она зачарует и убьет…

И у Мистины, у того, кто должен был лучше всех знать все, что касалось этой женщины, осталось впечатление: она не родилась от обычных родителей, а одним теплым днем поздней весны просто вышла из камня, вынырнула со дна реки…

Выпорхнула невидимым облачком из ключа в каменистом берегу, где дремала всю зиму, и приняла облик стройной юной девы с распущенными русыми волосами до колен и озорными зеленовато-голубыми очами.

Мистина шагнул назад, выхватил меч и выставил его перед собой, надеясь, что водяная дева испугается острого железа. Двое хирдманов, которых он взял с собой, ничего не поняли, но сделали то же.

А русалка взглянула на их оторопелые лица и расхохоталась.

– Ох, вы и смелы, добры молодцы! – сказала она, и от звука ее голоса Мистина немного опомнился. – На меня одну с тремя мечами идете! А нет вам спасения! Все ко мне!

Она взмахнула рукой, и из-за ее спины показалась вторая русалка: пониже ростом, с рыжевато-русыми волосами, в такой же мокрой сорочке и какой-то травой в волосах. А потом еще, и еще…

Трое мужчин попятились: девки выскакивали из-за камня со всех сторон, одни выпрыгивали откуда-то снизу, будто из-под земли. Они выстраивались перед камнем – все мокрые, лохматые, подпоясанные какими-то зелеными жгутами – упирали руки в бока и принимались хохотать над растерянностью пришельцев.

Этот хохот заливал душу безумием; больше всего хотелось отступить и сбежать, пока не поздно.

Уже в глазах мелькали зеленые пятна, и Мистина осознал, что напрасно не послушал людей, которые не советовали ему путешествовать по незнакомым местам в Русалью неделю.

Но откладывать дело он не хотел: и без того сколько времени потеряно…

Князь Олег и его княгиня все же уломали Ингвара снова посвататься к прежней невесте.

В ту же зиму, как встал санный путь и на север, к Ладоге, отправился зимний обоз, Мистина уехал с ним в Волховец, на свою собственную родину. Там была похоронена его мать, умершая незадолго до отъезда в Киев маленького Ингвара и его воспитателя Свенгельда с сыном и дружиной. Прежде чем продолжать дело, нужно было обсудить его с Ульвом конунгом. Торговый гость, его доверенный человек по имени Ранди Ворон, советовал это самым настоятельным образом.

– А где твой отец? – увидев Мистину, Ульв конунг поднял брови. – Он жив?

– Надеюсь.

Мистина понимал, что для своих лет, к тому же будучи неженатым, берется за слишком большие дела, но ума и веры в себя ему было не занимать. Наоборот, многие люди старше годами и обремененные семьей казались ему глупыми детьми – так мало они были способны видеть дальше собственного носа, и седина ничуть не улучшала их зрения.

– Он пока остается в Пересечене, чтобы уличи сидели тихо и выплачивали что положено. А сюда Хельги конунг отправил меня. Надеясь, что с таким делом, как сватовство к упрямой девушке, я как-нибудь справлюсь.

– Девушка была еще слишком юна, чтобы решать что-то сама. И, думаю, сейчас тебе придется иметь дело с ее упрямой родней.

– Послушай, конунг! Я молод и неопытен, но понял, что сейчас этого брака хотят люди, имеющие вес. Этого хочет Хельги конунг – особенно его жена, – чтобы им не пришлось отправлять к тебе своего единственного пока сына. Этого хочешь ты, если я верно понял Ранди Ворона. С такой поддержкой я сумею уломать упрямую родню хоть великанши, или я вообще ни на что не гожусь. Я не спрашиваю тебя, почему ты так хочешь этого брака. Я спрашиваю о другом. Ранди намекнул, что спустя несколько лет родня девушки пожалела, что расторгла прежнее обручение, и готова его возобновить. Почему, как думаешь?

Ульв конунг помолчал.

Он, вероятно, ожидал этого вопроса, но ответил не сразу, а сначала пристально взглянул в лицо Мистине, словно хотел убедиться, что этому человеку можно доверять.