Иванова, на пересдачу! - Татьяна Новикова

Слезы потекли по щекам. Я смахнула их рукавом, шмыгая носом, и боролась со злостью, пока Стас пытался уверить мою семью, что не имеет дурных помыслов, не падок на подростков — да какой из меня подросток?! — и не планирует скончаться от старости в ближайшие годы.

Он был мягок, чуть насмешлив, но не позволял себе лишнего. Пытался рассказать, что испытывает ко мне нечто большее, что никогда не обидит.

Да только его никто не слушал.

Мама показательно рыдала, не умолкая, а побагровевший отец недовольно скрежетал зубами. Стас посмотрел на меня глазами, в которых читалось: «Я вообще не понимаю, что происходит».

Угу. Я ждала чего-то подобного, но не в таких глобальных масштабах. Думала, поскандалим и успокоимся. Но без взаимных претензий, упреков и оскорблений.

В какой-то момент все просто замолкли и смотрели друг на друга.

— Твой молодой человек, — язвительно сказала мама, успокоившись, — мне не нравится. Даша, ты не будешь встречаться с ним.

— Мама, — ответила предельно спокойно, хотя внутри всё клокотало. — Я сама решаю, с кем мне быть.

— Ты что, не услышала мать? — вклинился папа. — Мы запрещаем тебя яшкаться с этим типом. Выбирай: или он, или мы. Всё, Марина, выключай шарманку. Хватит, пообщались.

Связь оборвалась.

Мы со Стасом остались наедине.

— Это было… нечто, — признал тот, почесав в затылке. — И что делать?

— Враждовать, — твердо ответила я.

Если вдуматься, я всегда соглашалась с родительскими условиями. Институт, который мне не нравится? Так и быть. Непонятная профессия? Пускай. Жила по их правилам, старалась угодить, только бы не огорчать.

И вдруг поняла: надоело.

Это моя жизнь, мой выбор и мой мужчина.

Пора взрослеть.

Даже если это так болезненно.

* * *

Эту ночь мы провели вместе, и Стас был максимально ласков, ненавязчив и никак не напоминал о том, как в одночасье порушилась моя спокойная жизнь.



Спасибо ему за это.

Родителей не выбирают, но воевать с ними придется. Либо я отстою своё право на личное мнение, либо меня окончательно затопчут под общественное «надо». Третьего не дано. Я прекрасно понимаю, что чуда не случится, и завтра мама не позвонит в благостном расположении духа и не спросит меня о делах.

О нет. Теперь она будет выдерживать трагичную паузу и дожидаться, когда неблагодарный ребенок приползет просить прощения.

Да только никуда я не поползу.

— Может быть, останешься? — предложил Стас утром, перекатившись в кровати на бок и подперев щеку кулаком. — У меня сегодня занятия только в час. Но могу отменить, скажу, что болен. Ты тоже никуда не ходи. Поваляемся дома, фильмы посмотрим. Пиццу закажем. Что там нормальные студенты делают? А?

Я уже час просто лежала и смотрела в потолок, потому что вставать не было никаких сил, а спать не хотелось. Так погано на душе, будто туда плюнули, а затем ещё этот плевок ввернули поглубже каблуком.

Покачала головой. Нет, надо отвлечься. Пары-то можно прогулять, ничего страшного не случится. Но если киснуть дома и заедать горе пиццей, то к следующим выходным из постели вылезет прыщавый колобок по имени Даша.

— Не, но спасибо за предложение.

Чмокнула его в щеку, почти целомудренно и невинно. Щетинистый такой. День не побреется, а уже колючий как еж. А ещё очень смешной без своих очков, потому что постоянно щурится. У него даже вид меняется, когда он перестает быть очкариком. Становится не таким заумно-занудным.

Надо предложить ему контактные линзы.

Почему-то меня затопило невероятным умилением от, казалось бы, привычной картины. Будто я никогда не видела Измайлова по утрам. Будто не знаю, как он носится по квартире в одних носках, разыскивая очки, и натыкается на предметы. Ругается, кстати, всякими неприличными словами. Такими, каких не должен произносить профессор кафедры строительной механики.

Знаю, конечно. Видела неоднократно.

Но сегодня, в эту секунду, хотелось смотреть на Измайлова и запоминать его черты. Губы пробовать на вкус, как будто впервые. В волосы зарыться пальцами. Улыбаться ему во все тридцать два зуба. Говорить какие-нибудь приятные глупости или просто лежать в обнимку.

Что-то со мной неладное.

Это точно на фоне нервного потрясения из-за ссоры с родителями.

Короче говоря, я сбежала от Стаса, не позавтракав, пока окончательно не расчувствовалась и не начала фотографировать его на память.

— Давай довезу хотя бы, — удивился тот спешке, с которой я натягивала одежду.

— Не надо! — резко пресекла.

Да почему же он такой милый?!

На полупустом автобусе доплелась до общежития. Посмотрела на то и задумалась: какое же серое, безликое. Настоящая тюрьма, разве что без железных решеток.

Дом Стаса даже выглядит иначе. Новостройка, чистенькая, аккуратная. Там стены на этаже расписаны ярко-рыжей краской, и окна гигантские, во всю стену.

Там приятно находиться.

Вместе со Стасом.

— Кажется, я влюбилась в Измайлова, — горестно заявила я, открыв дверь спальни ногой.

Иришка подавилась крекером. Она лежала в кровати с телефоном, а горка разномастного печенья высилась прямо поверх одеяла, на животе подруги.

— Это плохо?..

— А чего хорошего? — Я стащила сапоги, откинула шапку в угол комнаты, рухнула на кровать и вздохнула так печально, будто собиралась на плаху. — Ты ж сама знаешь, чем это чревато. Начнет помыкать мною, а я буду бегать как преданная собачонка и исполнять команды. Сидеть. Лежать.

— Да с какого ляда начнет-то? — Иришка отложила печенье на прикроватную тумбочку, стряхнула крошки на пол и села по-турецки. — Он же адекватный. Может, он сам давным-давно в тебя втюрился, а признаться боится. Ты ж его засмеешь.

Ну, допустим, не засмею. Так, поглумлюсь немного ради приличия и успокоюсь. Я ж не совсем бесчувственная скотина…

Очень даже чувственная, если вдуматься.

— Всё равно меня пугает. Ты понимаешь, он мне нравиться стал!

— А до этого чего? — искренне изумилась Шевченко. — Неприязнь испытывала? В койку ложились, а ты аж плакать хотела?

— Нет. Просто он… ну… такой красивый, умный… заботится обо мне… завтрак готовит. А мне хочется растечься лужицей. Мозг пропадает, вот что страшно. — Я постучала себя сгибом пальца по виску.

— По-моему, ты паникуешь из-за ерунды. — Иришка пожала плечами. — Люди без любви на стены лезут, а у тебя всё взаимно, и ты жалуешься

Она недовольно поморщилась, давая понять, что мои тягости — это форменная туфта.