Отраженная угроза - Михаил Тырин

…Сенину приснился сон, длинный, как сама жизнь. Сон был не только длинный, но и очень тяжелый, удручающий, печальный. И когда Сенин проснулся, он вдруг заплакал. Сначала просто сдавило горло и потекли слезы, потом грудь начали сотрясать судорожные рыдания. А затем он и вовсе завыл – совсем как зверь.

И вдруг ему показалось, что из темноты доносится какой-то звук. Так и есть: неподалеку кто-то тихо стонал. Скорее, даже скулил.

Сенин пополз на звук, раздвигая руками густые волокна, заполнившие весь этот маленький темный мир. Стон раздавался совсем рядом.

– Кто здесь? – тихо спросил Сенин.

– Командир… – отозвался дрожащий голос.

– Вельцер, это ты, брат?

– Это я. Мне плохо.

– Держись, брат. И мне плохо. Нам нужно уходить отсюда.

Они долго брели по темным коридорам, карабкались по лестницам, протискивались в узкие лазы. Потом они оказались на улице. Было темно и холодно.

– Мне холодно, – сказал Вельцер.

– Подожди, брат.

Сенин нашел ему старую замасленную куртку, она валялась в чьем-то дворе. Себе подобрал обрывок какой-то тряпки. И еще оторвал от забора кусок веревки.

– Главное теперь – ждать, – сказал он.

И они стали ждать, спрятавшись под днищем джипа. Им невероятно повезло, ждать не пришлось долго. Дверь дома открылась, и наружу тихо выбрался человек.

– Это он, – заволновался Вельцер.

– Терпение, – предостерег Сенин.

– Я знаю, куда он идет.

Они подстерегли его в полусотне шагов от дома, где жила одна женщина. Здесь было всегда безлюдно. Сенин протянул Вельцеру веревку.

– Ты знаешь, что делать.

Вельцер кивнул и неслышно скользнул вслед чужому. Он набросился на него быстро и неожиданно, веревка в мгновение ока затянулась на горле. Чужой отчаянно сопротивлялся, и Вельцеру было трудно – оба обладали совершенно равной силой. Но на стороне Вельцера была внезапность. Враг скоро ослабел и отдал свою жизнь победителю.

– Переодевайся, – велел Сенин Вельцеру. – И иди туда, куда он шел. Теперь это твоя жизнь.

– А ты? – Вельцер тяжело дышал, но это не мешало видеть, как он торжествует.

– Мое время еще не пришло.

– Ладно, а он? – Вельцер кивнул на раздетый труп.

– Я позабочусь об этом. Иди, живи…

Основной порт Тау Сфинкса был полон кипучей деятельности и напоминал большой муравейник. Ревели в небе челноки, катались по дорожкам контейнеровозы, бежали во всех направлениях шустрые транспортеры и эскалаторы, ни на минуту не умолкали голоса дикторов громкоговорящей сети, в десятках конференц-залов шли оперативные совещания, и человеческие ручейки не иссякали ни в какое время суток.

Делались дела и решались проблемы – текущие, срочные, важные и чрезвычайно важные. Еще два человека, прибывшие сюда с архиважным, по их мнению, делом, не внесли ничего нового в повседневную жизнь человеческого муравейника. И неудивительно – разве мало у человечества архиважных дел?

В представительстве «Русского космоса» Сенина и Валенски вежливо выслушали, предоставили канал экстренной связи с руководством Сектора, а затем изъяли у обоих все записи и поселили в принадлежащей представительству чистенькой и стильной гостинице. Велели ждать.

В первый день Сенин наслаждался чувством выполненного долга. На второй – здорово забеспокоился. Связался с представительством и услышал от какого-то клерка традиционное «Ваш вопрос решается».

«Мой вопрос! – негодовал Сенин. – Это ваш вопрос, и вы должны стоять на ушах, а не я!»

Полиция, думал Сенин, за час подняла бы десант и нашла самый скоростной транспорт, чтобы доставить его в зону бедствия. Там, конечно, тоже бюрократии хватает, однако люди понимают, когда время для бумажек, а когда для неотложных действий.

Валенски в представительстве во весь голос вопил, что ему срочно нужна лаборатория для воспроизводства антикультуры, однако офисные работники только сочувственно хлопали своими стеклянными глазами и ничего не делали. Они без команды из Сектора даже пальцем отказывались пошевелить. «Ждите, ваш вопрос решается…»

К счастью, биолог нашел необходимую лабораторию, помогла принадлежность к профессиональной гильдии, Теперь он пропадал там от рассвета до заката. Ему даже отдохнуть после перелета не удалось.

Зато Сенин от бесцельного отдыха извелся уже на третий день. Он шатался по закоулкам космопорта, сидел в забегаловках, играл на автоматах, но ничто его не радовало. На сердце давила тревога. Он то и дело прислушивался – не запищит ли радиобрелок.

Брелок молчал. Вопрос всё еще решался.

Вечером второго дня Валенски пришел к Сенину усталый и какой-то несчастный. Он сел в углу и тяжело вздохнул.

– Что, не клеится? – нахмурился Сенин.

– Что? – не понял Валенски. – А, вы про это… Нет, всё нормально. Растет уже моя плесень.

– И что будем с ней делать?

– Да ничего особенного. Распылим споры на волокна, а дней за сорок эта гадость вымрет в радиусе десяти километров.

– Хорошо. Только почему-то не торопятся наши начальники.

– Откуда вы знаете? Может, они как раз торопятся. Не забывайте про расстояния.

– А что расстояния? Хоть бы весточку прислали – мол, всё получили, принимаем меры.

Валенски усмехнулся.

– Кто вы такой, чтоб вам весточки слать. Сообщение доставили – ждите новых приказов.

– Я и жду. – Сенин обиженно уставился в телеэкран. Они немного помолчали.

– Я, кажется, нашел отличия, – сказал Валенски.

– Что?

– Я нашел разницу между людьми и подражателями.

– Ну-ка, ну-ка.

– Разница очень тонкая. Честно сказать, я даже не понял, где она. На каком уровне. Явно не на клеточном, а может, и не на молекулярном.

– А попроще, – попросил Сенин.

Валенски выудил из кармана сложенный листок-распечатку.

– Вот, смотрите, – сказал он. – Эта диаграмма, похожая на штрих-код, видите?

– Ну?

– Последние четыре полоски самые тонкие. И числовые значения. Это фракции, которые я выделил из слюны подражателя. У человека таких нет.

– Это точно?

– Да, точно. Я всех сотрудников лаборатории прогнал через сепаратор. Не их самих, конечно, а образцы. У человека числовые значения здесь идут как восемь-восемь-шесть-три. А у подражателя – два-два-девять-восемь.

– Два-два-девять-восемь, – повторил Сенин. – Надо бы запомнить на будущее.