Я, Дрейфус - Бернис Рубенс

— Я его не принимал, — сказал Твиди. — Он был записан на половину третьего. Но не пришел. Я прождал его до трех часов. А потом принял другого пациента.

Я был потрясен. Твиди, как и все они, нагло лгал. Я провел языком по зубам, пытался нащупать какое-нибудь доказательство того, что он сделал мне чистку. Но ощущал я только налет на языке, так что подумал: может, мистер Твиди и прав. А вдруг я действительно пропустил прием и этот человек говорит правду?

— Значит, хотя обвиняемый и утверждает, что был у вас в тот день, — настаивал прокурор, — вы говорите, что в назначенное время он не появился. И вы вообще не видели его в тот день? — Прокурор хотел, чтобы обличающие меня доказательства были очевидны.

— Не видел, сэр, — сказал Твиди.

Прокурор развернулся к Саймону.

— Свидетель ваш, — сказал он, источая жалость к коллеге.

Саймон заставил себя встать.

— Мистер Твиди, — начал он, — у меня имеются ваши показания, где вы сообщаете, что четвертого апреля в половине третьего дня сэр Альфред был у вас на приеме. Эти показания вы подписали у меня в конторе перед судебным заседанием. Вы подтверждаете, что подписали показания?

— Подписал, — сказал мистер Твиди.

— А теперь вы вдруг отказываетесь от них. Можете объяснить, почему?

— Эти показания были ложью, — сказал Твиди, — ия решил рассказать правду. Чтобы успокоить свою совесть.

— Совесть? — переспросил Саймон, он своим тоном как бы говорил: да имеется ли она вообще у свидетеля. — Вы понимаете, — продолжал он, — что в таком случае ваши первые показания являются лжесвидетельством, а это уголовное преступление?

— Да, и я сожалею об этом, — сказал Твиди.

— Тогда почему же вы солгали? Если, — добавил Саймон, — вы действительно солгали.

— Обвиняемый был моим другом, — сказал Твиди. — Я не хотел его подвести.

— Уверен, мой клиент по достоинству оценит вашу дружбу, — съязвил Саймон — а что ему оставалось?

Он вернулся на свое место. Мне было его жалко. Ему вот-вот предстояло выступить с заключительной речью, а с учетом новых показаний ему, понимал я, и слов-то нужных было не наскрести. Он с жадностью пил воду, а я смотрел на него.

Прокурор занял место для заключительной речи. Она оказалась на удивление короткой. Он явно был уверен, что присяжных не нужно убеждать.

— В ходе этого судебного разбирательства, — сказал он, — мы смогли установить и представить мотив, что является необходимым при предъявлении обвинения в убийстве. Но недостаточно представить мотив. Необходимы доказательства, существенные доказательства виновности обвиняемого. Их у нас предостаточно. Свидетели, которым можно верить, сообщили, что видели Джорджа в компании обвиняемого в два часа дня третьего апреля. И с тех пор Джорджа никто не видел. У нас есть доказательства, что второго апреля обвиняемый приобрел в Лондоне орудие убийства. Есть свидетель, видевший яму в саду обвиняемого в Кенте, яму, в которой позднее обнаружили тело Джорджа. Машину обвиняемого не видели у дома до трех часов ночи четвертого апреля — дня, когда было объявлено об исчезновении Джорджа. Машина отсутствовала в течение тринадцати часов — этого времени с избытком хватит, чтобы съездить в Кент, разделаться с Джорджем и закопать его тело. А затем вернуться в школу. Судмедэксперты предоставили изобличающие доказательства: отпечатки пальцев жертвы обнаружили на приборной панели в машине обвиняемого, а пуговицу с пиджака — на сиденье. Но самыми существенными стали показания мистера Твиди, который отказался от первоначальных показаний, данных им из дружественных побуждений, и наконец рассказал правду. О том, что алиби у обвиняемого нет: он не был на приеме у врача. Какие еще доказательства нам нужны, леди и джентльмены, чтобы признать обвиняемого виновным?

С учетом перечисленных прокурором доказательств признать меня невиновным присяжные никак не могли.

Саймон с трудом поднялся с места. Он направился к присяжным, но даже в его походке сквозила беспомощность.

— Господа присяжные, — начал он. — Это дело основывается на предположении, что сэр Альфред Дрейфус тщательно скрывал, что он еврей, и опасался, что лишится должности директора школы, если этот факт станет известен. Вряд ли человек за такое может убить. Тем более столь уважаемый и порядочный человек, как сэр Альфред Дрейфус. Сторона обвинения не представила никаких доказательств того, что сэр Альфред когда-либо отрицал свое еврейство. Да, он его не афишировал, и я уверен, что если бы его спросили, какой он веры, он ответил бы на это достойно. Но, леди и джентльмены, господа присяжные, его никогда об этом не спрашивали, так что где свидетельство того, что он это отрицал? Убийство ребенка — чудовищное преступление. Это неоспоримо. Но убить ребенка ради работы, даже ради такой уникальной, это, леди и джентльмены, просто немыслимо. Невообразимо. У сэра Альфреда у самого двое детей. Он знает, что такое быть отцом. И он никогда бы даже не пожелал такого горя другому родителю. Он так же потрясен этой трагедией, как и все мы.

Давайте вспомним те свидетельства, которые дали против него. Не показалось ли вам, что все они отрепетированы? Все до единого! Как прекрасно выучил свою роль Джеймс Тернкасл! Как старательно вызубрил свои слова констебль Берд! Как отскакивали от зубов реплики мистера Кассиди! Как без подсказки выдал свою речь мистер Клерк! Осмелюсь предположить, что даже полицейского из управления Кента натренировали. Не говоря уж о том, как подозрительно быстро сменил свою позицию мистер Твиди. Господа присяжные, не показалось ли вам это лицедейство частью заговора? Не почуяли ли вы в этом интригу? Махинации, которые стоят за этим? Потому что, леди и джентльмены, я смею предположить, что сэр Альфред Дрейфус невиновен и был по какой-то причине оговорен. Когда сэр Альфред говорит, что он невиновен, эти слова идут из глубины души, и в них лишь звучат нотки горького недоумения — за что его вообще обвиняют? Я призываю вас, леди и джентльмены, прислушаться к его словам «Я невиновен», расслышать, как они созвучны его непричастности к случившейся трагедии. Несчастный Джордж Тилбери мертв. Он был жестоко убит, а его тело коварно закопали в саду сэра Альфреда в Кенте. И есть некто, кто свободно расхаживает сегодня по улицам, по паркам, по площадям, возможно, он даже сидит сейчас в этом зале — тот, у кого руки обагрены кровью Джорджа. Но кровь эта — не на руках сэра Альфреда Дрейфуса. Вслушайтесь в его слова: «Я невиновен», пусть они найдут отклик в ваших сердцах, когда вы будете принимать решение, и вынесете правильный и справедливый вердикт. Подтверждающий, что сэр Альфред Дрейфус невиновен.

Блистательный ход. Я даже подумал: быть может, есть шанс на оправдательный приговор. Версию заговора действительно следовало рассмотреть попристальнее.

Заключительная речь судьи касалась в основном норм права, которыми я читателя утомлять не стану. Мне все показалось правильным, он никоим образом не настраивал присяжных. Он вкратце напомнил все показания свидетелей со стороны обвинения и со стороны защиты, но никак их не комментировал. Закончив, он отправил присяжных совещаться.