На стороне ребенка - Франсуаза Дольто

Онанизм играет основополагающую роль в отношениях мать – дитя, отец – дитя, как, впрочем, и в отношениях между мужчиной и женщиной; в том, что называют «заниматься любовью», доля онанизма огромна; любовный акт, если смотреть на него как на разрядку возбуждения, локализованного в определенной части тела, – это онанизм вдвоем. Такая разрядка может достигаться и без помощи рук, с помощью предмета, который служит посредником между матерью и ребенком: например, мы знаем маленьких дебилов, чья дебильность оказалась следствием тяжелейшей семейной ситуации, – они могут мастурбировать только с помощью подушки и никогда руками; их руки вообще ни в чем не участвуют… Ведь мастурбация начинается с того, что руками касаются рта, берут в рот разные предметы, потом тянутся руками ко рту другого человека, к его анусу, к его ляжкам и т. д., собственным телом, его эрогенными зонами, этими частицами тела последовательно стремятся к объектам переноса удовольствия ради удовольствия переживать его вдвоем с другим человеком. Но этот другой – часть тебя самого. В самом широком смысле, даже когда я просто говорю с человеком, мой собеседник оказывается частью меня… Свои уши, во всяком случае, я отдаю ему; а когда я умолкаю и говорит он – он отдает свои уши мне.

Когда мать из-за своей тревоги чрезмерным потаканием подавляет личный поиск удовольствий, предпринимаемый ребенком, которому слишком «дешево» достается насыщение потребностей, она тем самым дает толчок процессу развития агрессивности. Ребенок нуждается в ощущении безопасности. Напрасно мать воображает, что дает ему это ощущение, предоставляя ему все, что он, по ее мнению, хочет получить. На самом деле ребенок хочет, чтобы его защищал тот, кто побуждает его к постоянному прогрессу, кто говорит с ним о его желаниях, о том, что его интересует: «Ты смотришь на свет; свет гасят; видишь, свет погас; свет зажегся; это потому, что я нажимаю маленькую кнопочку…» И можно дать малышу потрогать кнопку выключателя со словами: «Ты зажигаешь, ты гасишь» – тогда он понимает, что воспринял нечто новое. Он не вполне понимает, как это произошло, но мать научила его этому с помощью слов, и когда он заметит, что зажгли свет, когда увидит, что свет зажигается или гаснет, он, вместо того чтобы приписывать это магии или материнскому всесилию, будет знать, что это произошло благодаря человеческим действиям.

Агрессивность многих людей, принадлежащих нашему этносу, становится понятна, когда мы узнаём, что отец и мать посредством вербализации не посвятили их в тот факт, что у истоков их существования лежит желание. Как правило, детям дают понять, что истоком их существования является функционирование тел, а не обусловленный желанием выбор, – тот выбор, который создает и жизнь вообще, и тайну их собственного бытия.

Каждое существо, даже если оно не было желанно для своих родителей, даже если его не планировали, родилось потому, что оно желало родиться. И встречать его следует так: «Как бы то ни было, ты родился в силу бессознательного желания… и пускай твои родители не питали осознанного стремления, желания произвести тебя на свет, – тем более ты живешь потому, что желанен. Ты желанен уже потому, что в объятиях друг друга они о тебе не думали; твое зачатие оказалось для них неожиданностью – и все-таки они дали тебе возможность появиться на свет». Это ребенок-желание: он пожелал родиться, хотя его родители не знали, что он хотел появиться на свет, он всегда – желание, а часто – и любовь, облеченная в плоть. Таким образом, каждый человек – это воплощенное слово (именно то, что говорят про Иисуса Христа). И в самом деле, каждый человек в момент своего зачатия заслуживает этого определения.

Даже если он не был запланирован, все равно всегда остается вероятность, что его мать признает его своим и отождествится с ним. В любом случае минимум три недели, если не один-два месяца, пока не наступил срок очередных ее менструаций, он один, символ бессознательного желания обоих родителей, знал, что он живет. Желанные дети, которые были зачаты после долгого родительского ожидания, лишены этой жизненной силы, обретенной во время тайной жизни, о которой никто не подозревал, – ведь эти дети удовлетворяют желание своих родителей. Именно нежданный ребенок, ребенок-сюрприз является прототипом человека, наиболее одаренного своей собственной витальной[113] энергией, потому что никто не страховал его у истоков его существования.

Иногда я думаю, что первобытный грех человечества состоял в поедании собственных младенцев; когда не было животных, которые могли бы послужить пропитанием, одержимые голодом родители могли решиться на то, чтобы есть своих детей… а современные дети могут чувствовать себя так, словно могут съесть свою мать или сами быть ею съедены.

И это тоже в нас существует. Наверно, эта символическая функция отражается и в нашем повседневном языке, когда мы говорим про человека: «аппетитный», «сдобный», «у меня на него зуб» и т. д., и во всяких психосоматических нарушениях.

Об этом свидетельствует миф. Для греков в этом была трагедия судьбы человека, Рок, причина несчастий общества.

Открытие такой подосновы всей нашей психологической и созидательной динамики явилось значительным прогрессом. Мы живем в увлекательную эпоху.

Если люди в самом деле способны на полное уважение к самому малому среди них, – а это и есть содержание той вести, которую принес нам безумец Христос, – если людям удастся признать такую же ценность за крохотным малышом, как за взрослым, который уже опирается на логику, это, я думаю, будет очень значимой революцией. Именно ребенок имеет доступ к тому, что обладает наибольшей ценностью в мире, но поскольку он мал и физически слаб, мы навязываем ему нашу силу, какую сильные всегда навязывают слабым. Революционная миссия XX века состоит в том, чтобы сказать: не агрессивен самый хрупкий и слабый, безобиден тот, кто меньше всех, он таков, каков он есть, и он – прекрасней всех.

Следует призывать к тому, чтобы смотреть на этого маленького будущего человечка, находящегося в становлении, не с точки зрения его хрупкости или слабости, но с точки зрения того, что в нем есть нового, созидательного, динамичного и несущего новые знания не только о нем самом, но и обо всех, кто с ним соприкасается, обо всех, кто находится в состоянии роста или распада, здоровья или изнуряющей болезни. Новорожденный всему этому противостоит. В «Пособии в помощь детям трудных родителей»[114] сказано: «Дети – единственные, кто может что-то сделать для родителей, потому что они, дети, никогда не были взрослыми, и в этом их преимущество». Иначе говоря, взрослая жизнь еще не деформировала ребенка. К нему следует проявлять интерес, и не только потому, что он имеет право жить, но и потому, что он несет в себе гораздо больше, чем мы думаем, потому что ребенок – это любовь, это присутствие любви среди нас.