Театр теней - Клиффорд Саймак

Известен лишь простой факт. Все часы остановились. Простой факт, для которого должно быть простое объяснение.

Но только на чужой планете ни одно явление нельзя считать простым и ожидать простого объяснения. Поскольку здесь причины, следствия и вероятность событий могут быть совершенно иными, нежели на Земле.

Есть всего одно правило — избегать риска. Единственное правило, которому надо повиноваться в любой ситуации. И, повинуясь ему, Деккер приказал вернуть все полевые партии и приготовить корабль к взлету. Роботам — быть готовыми к немедленной погрузке оборудования. После этого оставалось только ждать. Ждать, когда вернутся из дальних лагерей полевые партии. Ждать, пока не появится объяснение странному поведению часов.

Панике, конечно, поддаваться не из-за чего, но явление нужно признать, оценить, объяснить. Нельзя же, в самом деле, вернуться на Землю и сказать: «Вы понимаете, наши часы остановились, и поэтому…»

Рядом послышались шаги, и Деккер резко обернулся.

— В чем дело, Джексон?

— Дальние лагеря не отвечают, сэр,— произнес Джексон,— Мы пытались связаться с ними по радио, но не получили ответа.

— Они ответят, обязательно ответят через какое-то время,— сказал Деккер, хотя совсем не чувствовал в себе уверенности, которую пытался передать подчиненному.

На мгновение он ощутил подкативший к горлу комок страха, но быстро с собой справился.

— Сядь. Я прикажу принести пива, а затем мы вместе сходим в радиоцентр и посмотрим, что там происходит,— сказал он и, повернувшись к стоявшему неподалеку роботу, потребовал: — Пива сюда. Два пива.

Робот не отвечал.

Деккер повысил голос, но робот не тронулся с места.

Пытаясь встать, Деккер оперся сжатыми кулаками о стол, но вдруг почувствовал слабость в ногах и упал обратно в кресло.

— Джексон,— выдохнул он.— Пойди постучи его по плечу и скажи, что мы хотим пива.

С побледневшим лицом Джексон подошел к роботу и легонько постучал того по плечу. Потом ударил сильнее, и робот, не сгибаясь, рухнул на землю.

Снова послышались торопливые, приближающиеся шаги. Деккер, вжавшись в кресло, ждал. Оказалось, это Макдональд, главный инженер.

— Корабль, сэр… Наш корабль…

Деккер, глядя в сторону, кивнул:

— Я уже знаю, Макдональд. Корабль не взлетит.

— Крупные механизмы в порядке, сэр. Но вся точная аппаратура… инжекторы…— Он внезапно замолчал и пристально посмотрел на Деккера,— Вы знали, сэр? Как? Откуда?

— Я знал, что когда-нибудь это случится. Может быть, не так, как сейчас, но этого следовало ожидать. Рано или поздно мы должны были споткнуться. Я говорил гордые и громкие слова, но все время знал, что настанет день, когда мы чего-то не предусмотрим, какой-то мелочи, и она нас прикончит…

Аборигены… У них совсем не было металла. Каменные инструменты, утварь… Металла здесь хватало, огромные залежи руды в горах на западе. И возможно, много веков назад они пытались делать металлические орудия труда или оружие, но спустя считанные недели все это рассыпалось в прах.

Цивилизация без металла. Культура без металла. Немыслимо. Отбери у человека металл — и он не сможет оторваться от Земли, он вернется в пещеры. У него ничего не останется, кроме его собственных рук…

В павильон тихо вошел Уолдрон.

— Радио не работает. И роботы мрут как мухи. Они валяются бесполезными кучами металла уже по всей базе.

— Сначала портятся точные приборы,— кивнул Деккер,— Часы, радиоаппаратура, роботы. Потом сломаются генераторы, и мы останемся без света и электроэнергии. Потом наши машины, оружие легионеров. Потом все остальное.

— Нас предупреждали,— сказал Уолдрон.

— А мы не поняли. Мы думали, что нам угрожают. Нам казалось, мы слишком сильны, чтобы бояться угроз… А нас просто предупреждали…

Все замолчали.

— Из-за чего это произошло? — спросил наконец Деккер.

— Точно никто не знает,— тихо ответил Уолдрон,— По крайней мере пока. Позже мы, очевидно, узнаем, но нам это уже не поможет… Какой-то микроорганизм пожирает железо, которое подвергали термообработке или сплавляли с другими металлами. Окисленное железо в руде он не берет. Иначе залежи, которые мы обнаружили, исчезли бы давным-давно.

— Если это так,— откликнулся Деккер,— то мы привезли сюда первый чистый металл за долгие-долгие годы. Как этот микроб выжил?

— Не знаю. А может, я ошибаюсь и это вовсе не микроб. Что-нибудь другое. Воздух, например.

— Мы проверяли атмосферу…— Деккер тут же понял, как глупо это прозвучало. Да, атмосферу анализировали, но как они могли обнаружить что-то такое, чего никогда раньше не встречали? Опыт человеческий ограничен. Человек бережет себя от опасностей известных или представимых, но нельзя предсказать непредсказуемое.

Деккер поднялся и увидел, что Джексон все еще стоит около неподвижного робота.

— Вот и ответ на твой вопрос,— сказал он.— Помнишь первый день на этой планете? Наш разговор?

— Я помню, сэр,— кивнул Джексон.

Деккер вдруг осознал, как тихо стало на базе.

Лишь налетевший ветер тормошил брезентовые стены павильона.

И только сейчас Деккер впервые почувствовал запах ветра этого чужого мира.

Смотри не смотри, с первого же взгляда на этикетку ясно: вакцина непригодна.

Доктор Джеймс X. Морган снял очки и тщательно их протер, ощутив, как сердце стискивает леденящий ужас. Надев очки, он толстым приплюснутым пальцем поправил их на переносице и еще раз изучил этикетку. Так и есть, не померещилось: срок годности истек добрых десять лет назад.

Доктор медленно повернулся, грузно доковылял до выхода из палатки и замер на фоне светлого треугольника входа, крепко ухватившись пухлыми руками за парусину полога.

Перед доктором, простираясь до блеклого горизонта, раскинулись поросшие лишайниками серые пустоши. Заходящее солнце мутно-алым пятном маячило на западном небосклоне, но доктор знал, что за его спиной, стремительно поглощая пространство, раскидывают над землей свое покрывало лиловые сумерки.

С востока порывами налетал напоенный дыханием ночи холодный ветер, дергавший и трепавший парусину палатки, будто силясь вырвать ее из хватки доктора.

— М-да,— проронил доктор Морган,— веселые равнины Ландро.

«Тут чувствуешь себя ужасно одиноким,— подумал он.— Одиноким не оттого, что вокруг так голо, и не оттого, что этот пейзаж совершенно чужд человеческому глазу, а оттого, что в нем ощущается какая-то первозданная заброшенность, от которой веет пустотой, способной довести оставленного с ней наедине человека до безумия. Этот мир — будто огромное кладбище, пустынное пристанище мертвых; но все же для полноты сходства с кладбищем ему недостает ощущения кроткого смирения перед неотвратимостью смерти. Ибо кладбищенская земля свято хранит в своих объятиях останки живших некогда людей, а этот край — сама пустота, напрочь лишенная памяти о прошлом.