Строптивая герцогиня - Мэдлин Хантер

В отличие от Софии злость не красила Селину. Ее лицо мгновенно преобразилось, став агрессивным и неприятным.

— Вы смеете указывать мне на дверь?

— Я беспокоюсь о вашей репутации, вам надо соблюдать осмотрительность сейчас, когда обстоятельства изменились.

Схватив шаль, она бросилась к двери.

— Не читайте мне лекций, Берчард. Мои обстоятельства изменились, но мое положение осталось достаточно прочным. Я никогда бы не стала герцогиней Эвердон, если бы отличалась глупостью.

Он закрыл дверь, простившись с ее красотой и яростью, и вернулся к виски.

Что за черт, почему все так получается?

— Не слишком ли рано для визита? — спросила София, встречая гостя на пороге гостиной в доме Динкастеров.

— Последние события заставили забыть о соблюдении предписанных правил, — ответил Стидолф.

— Джеральд, вы из того сорта мужчин, для которых приход армии противника не отменил бы правил поведения. Говорите прямо, чем я обязана вашему визиту в десять утра?

— Нам необходимо поговорить прямо и откровенно. Пожалуйста, присядьте.

Она устроилась в кресле. Он расхаживал вокруг, глядя на нее, как смотрят на провинившегося ребенка.

— Ваш вчерашний спектакль вне всяких допустимых пределов.

— Вы так думаете? Сейчас, когда мне удалось немножко поспать, я вижу все в юмористическом духе.

Она лгала. Потрясение, вызванное ночным пожаром, смешалось со страхом и беспомощной растерянностью.

— Спускаться вниз на спине мужчины, да еще полуодетой… и на глазах всего города. Подобный эпизод переходит все границы.

— Что ж, я предпочла постыдное спасение благоразумной смерти. Я благодарна, что мистер Берчард пошел на риск и не побоялся сломать собственную шею, чтобы помочь мне. Готова предположить, что он в одну минуту оказался бы на земле, если бы не я…

— Если бы вы не проявили упрямство и оставили бы своих питомцев…

— …вы бы могли вывести меня. Я не виню вас зато, что вы убежали, когда я отказалась послушаться. Наверное, решение разумное. Успокойтесь, я никому не скажу, если вы боитесь огласки и если в этом причина вашего визита. В свете не станут перемывать вам косточки, сравнивая вашу трусость с героизмом Берчарда.

Он покраснел, что доказывало ее правоту. Уголок его рта дрогнул в усмешке.

— Что он делал в вашем доме?

— Во всяком случае, пришел не ко мне. Вы присутствовали, когда я покинула библиотеку и пошла к себе. И когда вы пришли, я оставалась одна. Я предполагаю, что он проходил мимо и заметил дым.

Стидолф перешел к следующему пункту:

— А тот странный господин с усами, как у моржа…

— Аттила — венгр, — пояснила София. — К сожалению, он часто говорит не подумав. Что касается его предположения, будто бы Эйдриан в ту ночь остался в моем доме, оно объяснимо, даже если и неправильно.

— Он мог допустить такое только в том случае, если воспринимает вас как женщину, у которой есть любовники. И вообще, кто такой Аттила и что он здесь делает?

— Он мой друг из Парижа. Он и Жак приехали навестить меня.

— Вы хотите сказать, что импортируете своих любовников? Чего вы добиваетесь, София? Унизить меня перед всей страной?

— Послушайте, Джеральд, я больше не собираюсь отвечать на ваши бестактные вопросы.

— Моя будущая невеста становится центром публичного представления, которое будут мусолить в гостиных не одну неделю, она открыто компрометирует свое доброе имя неосторожной болтовней волосатого иностранца и после всего сделанного ею называет мое беспокойство бестактным?

— Я назвала бы ваше беспокойство эгоистичным. Вы не проявили никакого интереса к моему здоровью, не спросили, как я чувствую себя после перенесенного потрясения. Вас занимает только одно — как случившееся повлияет на вас. По правде сказать, ваше самонадеянное предположение, что мы поженимся, совершенно лишено оснований.

Все, что содержалось в Джеральде темного и жестокого, сейчас пробудилось. Он прекратил ходить из угла в угол и посмотрел на нее так, как смотрел Алистэр. Призрак мгновенно ожил, приобретя телесное воплощение. Он вытягивал из нее все силы. Она едва сдерживала дрожь. «Так вот что меня ждет, — выражапо ее лицо. — Еще одна печальная копия».

Стидолф между тем продолжал свой допрос:

— Харви Дуглас прибыл для участия в заседаниях. Он рассказал, что вы посетили Стейверли.

— Он, без сомнения, рассказал вам и то, почему я укрылась там.

— Еще один спектакль. Они преследуют вас, куда бы вы ни поехали! Не так ли? Я не ожидал, что вы когда-нибудь вернетесь в Стейверли, не говоря уже о вашем совсем недавнем приезде в Англию.

София не сомневалась, что он прекрасно понимал, как мучителен для нее такой разговор. Но он радовался, что мучает ее.

— Посещение Стейверли оказалось не так тяжело, как я ожидала.

— Не тяжело? Вы так бессердечны? Я-то думал, что поездка уда отрезвит вас, напомнив о вашей вине.

Она молча смотрела на него, пока ее сердце снова не наполнилось унынием и страхом, который она ощущала в беседке.

В отличие от Эйдриана он не успокаивал ее, а, напротив, жестоко бередил ее раны и заставлял страдать.

— Вы обвинили меня в самонадеянности, когда я предположил относительно нашей женитьбы, но Эвердон был всем для Алистэра. Зная, что титул переходит к Брэндону, он обрел покой. Вы разрушили его.

— Я не разрушала.

— Вы так хорошо умеете забывать? Вы убили его! Ваше упрямство и непослушание убили его. Можно назвать происшедшее несчастным случаем, если хотите, но вы стали причиной смерти вашего брата, и вместе с ним погибли и мечты вашего отца.

Доводы, которые он приводил, безжалостно обвиняя ее, всколыхнули ее собственные переживания, лишая сил.

— Известие, что вы стали его наследницей, добило его окончательно. Ваше поведение в Париже только подтвердило страхи вашего отца. Он знал, что в ваших неумелых руках статус Эвердона будет разрушен не в одном поколении, по этому он поручил вас мне. Не кому-то из графов или маркизов, а мне. Он не хотел, чтобы сила Эвердона растворилась, соединившись с каким-то другим титулом. Я охранял бы незапятнанность, стал бы его смотрителем, пока наш сын смог бы занять должное положение.

— Я не знаю, почему он так сделал. Выбор принадлежит ему, но не мне.

— Не ваш выбор? Как вы можете думать только о себе? Вы всегда отличались эгоизмом. Ваша шокирующая дружба с революционерами разрушила вашу репутацию. Ваше безрассудство стоило вашему брату жизни. Ваш отец искал путь исправить несчастья, а все, о чем вы могли думать, — станет ли он баловать вашу детскую чувствительность, предоставив вам выбор?