Штрафники не кричали: "За Сталина!" - Юрий Рубцов
Шрифт:
Интервал:
Из этой группы переменников к реабилитации представлены: по ранению — два человека, за отличия в боях — два человека, по истечении срока пребывания в штрафной части — 87 человек[106].
В приказах о восстановлении штрафников в правах офицерского состава и воинских званиях, кроме подробных биографических данных каждого из офицеров, обязательно содержалась информация, позволявшая судить, на основании чего человек получал реабилитацию.
Для примера приведем выписку из приказа по войскам 1-го Белорусского фронта от 11 июня 1944 г.:
«Бывший командир пульроты 4-го стрелкового полка 10-й запасной стрелковой бригады капитан Хохлов Михаил Сергеевич, 1913 года рождения, уроженец Башкирской ССР, г. Уфа, ул. Таботская, д. 41. Русский, служащий, беспартийный, образование: общее — 8 классов, военное — пехотное училище в 1938 году, в Красной Армии с 1934 года. В батальон прибыл 7.4.44 г. сроком на 2 месяца по приговору военного трибунала 10-й зебр, осужден по ст. 193–3 (за самовольное оставление поля боя. — Ю. Р.) сроком на 8 лет ИТЛ. За время пребывания в батальоне показал себя смелым и решительным бойцом. 13.6.1944 г., участвуя в разведке, действовал энергично и смело. Получил слепое ранение в область поясницы с повреждением правой почечной капсулы, госпитализирован»[107].
Реабилитированным военнослужащим выдавался соответствующий документ. Вот, например, какую справку получил С. Л. Ария в военном трибунале 151-й стрелковой дивизии:
«Выдана старшему сержанту Ария Семену Львовичу в том, что с него за проявленное мужество и отвагу в борьбе с фашизмом определением военного трибунала 151-й СД от 17 марта 1943 г. снята судимость. Председатель военного трибунала 151 СД военный юрист 3-го ранга Сорокин».
Как говорится, кратко, но исчерпывающе.
Реабилитацию, как это требовали Положения о штрафных батальонах, ротах действующей армии, стремились провести в торжественной обстановке, хотя это удавалось и не всегда. Перед строем — для пущего воспитательного эффекта — объявлялся приказ войскам, представители штаба и политуправления фронта возвращали офицерам, восстановленным в правах, ордена и медали, а то и полевые погоны с прежними знаками различия. Реабилитированным вручали предписания убыть: одним — в свою прежнюю часть, другим — в отдельный полк резерва офицерского состава, третьим — в отдел кадров округа.
Война наконец завершилась. Что принесло это переменному составу, можно судить по одному из первых постановлений Военного совета 4-го Украинского фронта (аналогичные постановления принимались на всех фронтах). Командирам штрафных частей предписывалось на всех бойцов-переменников, осужденных военными трибуналами и искупивших вину в боях, а также не воевавших, но поведением заслуживших пересмотр приговоров, представить ходатайства об освобождении от наказания и снятии судимости. Утверждение приговоров военных трибуналов в отношении осужденных к расстрелу Военный совет фронта изъял из компетенции военных советов армий, командиров корпусов и дивизий и взял на себя[108].
Ясное представление о механизме возвращения штрафников к обычной службе дает пример 8-го ОШБ, о котором на этих страницах шла речь неоднократно. 7 мая 1945 г. командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков издал приказ, в соответствии с которым все переменники батальона были восстановлены в воинских званиях и правах в качестве офицеров. Каждый из них получил предписание убыть в свою прежнюю часть. Вплоть до 20 июля 1945 г. в батальон продолжали прибывать те из проштрафившихся военнослужащих, кого конец войны застал на пути в ОШБ. Их из батальона тут же отчисляли, а сама часть была вскоре расформирована, о чем гласит последний приказ по 8-му отдельному штрафному батальону Группы советских оккупационных войск в Германии от 7 августа 1945 г.[109].
По окончании войны аналогично решался вопрос с реабилитацией переменников и в штрафных ротах.
Е. А. Гольбрайх:
Курляндия. Уже сообщили, что Берлин взят. Взяли высотку, готовимся к атаке, саперы сделали проходы в минных полях перед нами. Напротив немецкие доты и четыре вкопанных в землю танка. До немцев метров триста. День «не обещал быть приятным». Смотрим: над немецкими траншеями шатаются белые флаги и исчезают. Все разочарованно вздыхают и матерятся. Вдруг белый флаг твердо возвысился над бруствером. На всякий случай артподготовку мы отменили. К нашим окопам никто не идет, видно, боятся получить в спину пулю от своих. Все смотрят на меня. В роте я один знал немецкий язык, и иногда приходилось допрашивать пленных. Боец, стоявший рядом, мне говорит: «Да если что, мы от них мокрое место оставим». И оставят… Такое подразделение… Только я не увижу того самого мокрого места. Встаю демонстративно на бруствер, снимаю пояс с пистолетом, кладу на землю автомат. Достаю носовой платок, цветом отдаленно напоминающий белый, и на негнущихся ногах иду в сторону противника по разминированной тропинке. Тишина. Фронт замер. Вдруг сзади шаги. Один из наших штрафников, молодой и здоровый парень, меня догнал. Пошли дальше вдвоем и добрались до немецкой обороны целыми. Спустились к немцам в траншею. А они митингуют, кричат, на нас кидаются. Половина из них со знаками войск СС. Да, попали… Мой солдат нервничает, пот с него градом катится, да и я тоже гранату в кармане «ласкаю»… Немцы говорят быстро, я от волнения слов не разберу. Привели к оберсту. А у меня ступор, кроме — «Сталин гут, Гитлер капут», не могу ничего внятно сказать. С трудом овладел собой и командным голосом заявляю: «Гарантируем жизнь, питание, сдаваться выходить колонной через проход в минном поле, следовать строем в наше расположение» и т. д. и т. п. Оберст только головой кивает, понял, что я еврей, до разговора со мной не унижается. Пошли назад, я все эти метры ждал выстрела в спину. Обошлось. Когда немцы шли сдаваться, бойцы кричали «Ура!» и обнимались. Все понимали, что война для нас кончилась и мы остались живы!!! Пленных немцев разоружили, «освободили» от часов и отправили дальше в тыл.
По случаю завершения войны весь личный состав нашей роты был амнистирован.
Закономерен вопрос, сказывалось ли пребывание человека в штрафной части на его дальнейшей судьбе?
Е. А. Гольбрайх:
Допустим, штрафник искупил вину кровью и вернулся в обычную войсковую часть. Влиял ли факт его пребывания в штрафных подразделениях на дальнейшую карьеру или награждения? Возвращали обычно с понижением в должности, а иногда и в звании. Немало бывших офицеров-штрафников в конце войны командовали батальонами и полками. Я таких двоих знал лично. В наградах за последующие боевые достижения, как правило, ограничивали. В штабных канцеляриях перестраховщиков хватало всегда.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!