Сиротки - Мария Вой

Вспомнив о Златопыте, Рейнару стало неуютно, словно его перина превратилась в усеянное шипами ложе. Свежие швы на ране – первый и последний промах Златопыта – немедленно дали о себе знать. Но черт с ним; главное, что лучшее оружие Бракадии возвращено королю. Безумного Свортека больше нет, как и генерала с его предательским своеволием. Вот только никакого удовлетворения эти мысли Рейнару не принесли.

Неизвестно, сколько он лежал, глядя в потолок, – может быть, пять минут, а может, и пять часов. Наконец двери распахнулись, и Рейнар, приподнявшись, увидел странную пыльную птицу, а за ней – размашисто вышагивающего Редриха. Его величество приказал страже остаться снаружи и закрыть двери, а сам бросился на стул перед кроватью, не отрывая взгляда от герцога Митровиц. Рейнар попытался было подняться, но Редрих мягко уложил его обратно на подушки и крепко сжал его руку:

– Мой мальчик, – шептал он, – мой спаситель, мой герой!

Рейнар растерянно смотрел в лицо короля, по-отечески мягкое и все еще красивое, несмотря на морщины и седину в волосах. Когда в последний раз Редрих улыбался ему так широко и искренне? Многие люди отдали бы руку ради этой улыбки, похожей на первый луч солнца после беспросветной зимы, и за то, чтобы король их коснулся и обратил к ним такие слова…

Рейнар, впрочем, отдал не меньше.

– Я бы не простил себе, если бы с тобой что-то случилось. Я обещал твоему отцу, Хладру, что пригляжу за тобой, – продолжал Редрих. – Увидев тебя в крови, с рассеченной шеей, я испугался, что не сдержу обещания. Хуже того, я ведь сам отправил тебя туда. Как бы я нес эту вину перед своим названым братом?

– Отдать за тебя жизнь – честь для меня, мой король, – ответил Рейнар и снова попробовал встать, но Редрих удержал его в постели тяжелой рукой, регулярно практиковавшейся в фехтовании. Редрих был тем самым монархом, что играл на нервах у всех своих советников, телохранителей и придворных: во времена войны он упрямо несся в бой, позабыв о долге перед династией и о том, что судьба подарила ему одного-единственного отпрыска. Рейнар был уверен: разгорись новая война, Редрих не упустит шанса помахать мечом на поле боя, пусть ему уже за пятьдесят и он страдает от хронической бессонницы.

– Я не хочу, чтобы ты отдавал жизнь, – веско ответил Редрих. – Ты лучше послужишь мне и королевству живым, мой верный Рейн. – Он аккуратно поправил сползшие со швов бинты на шее. Рейнар не сумел сдержать паническую нотку в голосе, заметив, что узловатые пальцы короля украшает множество колец, но того самого, черного перстня в виде схлестнувшихся крыльев среди них нет:

– Ваше величество! Где же кольцо?..

– Не беспокойся, ты привез его в целости. Оно у нас. У Бракадии, – как-то рассеянно ответил Редрих, продолжая поправлять повязку. – Гримвальд сейчас изучает его…

– Гримвальд? А ты уверен, что ему… что кому-либо вообще можно доверять?

Глаза короля ярко блеснули из-под насупившихся бровей. Редрих отстранился, выпрямился на стуле, вздернул подбородок, сжал кулаки. Эту позу хорошо знали советники: король гневался.

– Расскажи мне, кто посмел… – Он кивнул на шею Рейнара. – Еще какой-то дюйм, и ты бы погиб! Расскажи, кого мне выпотрошить на главной площади Хасгута!

– Для этого придется рассказать, как прошла миссия. Всю историю целиком, – выпалил Рейнар. – Без советников и вельмож, мой король.

Редрих сощурился, раздумывая. Потом он расслабился, ладони уперлись в колени, и король подался всем корпусом вперед, к сыну своего лучшего друга и соратника, не отрывая от него глаз цвета янтаря.

– Расскажи мне все.

Но много рассказать Рейнар не успел. Стоило ему начать, как король спохватился: «Ох, ты же голодный!» – и распорядился принести завтрак, кофе и даже трубку с табаком. Последнее растрогало Рейнара особенно: сам король не курил и ненавидел курильщиков. Ходили слухи, что он не раз наказывал своих придворных за курение невообразимо жестокими способами вроде вырывания ноздрей или даже «груши страданий», засунутой в зад. Конечно, это были всего лишь слухи: при дворе Рейнар не встречал никого с разорванными ноздрями или еще чем-нибудь. Все же больше из уважения, нежели страха, он не притронулся к заветной трубке, хотя она манила его сильнее еды.

Перекусив, он продолжил свою историю. Говорил четко и неторопливо, дабы не упустить ни одной детали. Рассказал о прибытии в Тхоршицу и о том, как Морра и Ураган отправились порознь за ведьмой по имени Шарка, которую Свортек трахнул накануне своей нелепой смерти и лишился таким образом кольца. («У Свортека были свои слабости», – хмыкнул Редрих.) Затем рассказал, в каком плачевном состоянии встретил их городишко, упомянул о сыне купца Пригожи, которого ведьма превратила в кусок мяса… Словом, Рейнар старательно воспроизводил ход миссии, пока не добрался до Фубара – и вдруг понял, что не продумал эту часть своего повествования.

После недолгой борьбы с собой он принял решение – и начал аккуратно вырезать из истории Фубара, их беседы и выводы из этих бесед. Внутренне он холодел, чувствуя себя нашкодившим мальчишкой, который утаил от отца, что сломал его охотничий лук. Зато в подробностях передал разговор со Златопытом у деревьев с привязанными скелетами, не скрывая его слов о «немилости короля». Брови Редриха подпрыгнули, но он не стал комментировать этот момент.

За окном собирались тучи, в комнате темнело, и Рейнар заторопился. Когда речь зашла о том, что в Шарке могла остаться часть Дара, король резко перебил:

– Где девчонка сейчас?

– Ее привезет отряд Златопыта. Без кольца она не опасна. Морра тем временем попытается узнать, какие воспоминания у нее остались от Свортека.

– Морра? Худшего тюремщика и представить нельзя!

– С ней Ураган. Он не даст ей наделать глупостей.

– А Златопыт?

Рейнар тяжело вздохнул. От этого вопроса не было спасения, да он и не собирался больше ничего утаивать. Но вопрос Редриха заставил его слезть с кровати, борясь с головокружением, и опуститься перед королем на колени:

– Я виноват перед тобой, мой владыка. Я убил твоего генерала.

Редрих дернулся, словно его укусил овод.

– Как и зачем, Рейн? – спросил он удивленно, но без гнева, как будто речь шла о застреленной бешеной собаке.

– Морра предложила план: выторговать у ведьмы кольцо миром. Златопыт поначалу согласился, но затем все пошло не так. Он начал угрожать, хотя девчонка готова была прислушаться и не хотела лезть в драку. Я вмешался и забрал у нее кольцо, просто поговорив. Затем мы полетели сюда на грифоне, но остановились в скалах Харрахи, чтобы Такеш передохнул, и там Златопыт высказал мне свое недовольство. Он оскорбил меня. Он обнажил клинок и велел отдать кольцо ему.

Рейнар замолчал, ожидая от короля вопросов. Но их не последовало, и герцог продолжил, запинаясь:

– Я отказался. Ты, король мой, велел принести кольцо тебе… Златопыт первый бросился на меня с мечом, и я понял, что он не собирается ничего обсуждать. Его тяга к кольцу меня обескуражила. Мне показалось, что в этом есть нечто большее, чем просто желание тебе услужить. Но у меня не было времени думать: я разоружил его, у нас завязалась перепалка, и он признался под давлением, что это он, а не те несчастные оборванцы, убил Свортека.