Клуб смертельных развлечений - Фридрих Незнанский

Для Грязнова же все только начиналось. Положим, действия преступника объяснимы. Он убивает (скорей всего, травит или душит, то есть лишает жизни так, чтобы не повредить скелет, на случай если не удастся уничтожить тела полностью) двух человек, переодевает их в соответствующее тряпье и привозит в котельную, где перед тем подготавливает почву: прогоняет нежелательных свидетелей. Разумеется, когда обгоревших бомжей нашли в котельной, никакой специальной экспертизы не проводилось. Следователь был абсолютно уверен, что они сгорели. Залезли погреться холодной ночью, сомлели, ну и так далее.

Четверо свидетелей-бомжей, которых допрашивал Грязнов, не смогли описать внешность человека, приезжавшего на «газели», вспомнили только, что он был высокого роста и крепкого телосложения. Хороши приметы, нечего сказать. Возможно, бомжам любой прописанный в столице житель кажется высоким и крепким.

Для очистки совести Грязнов еще раз допросил монтера Ивахина, и (ура!) тот припомнил, что за день до происшествия обнаружил в котельной какого-то мужика, который пришел качать права: у него-де в квартире опять включилось отопление. В такое-то время года, это же возмутительно, господа! Грязнов расспросил подробней, заинтересовался этим мужиком и попросил монтера вспомнить точно, при каких обстоятельствах произошла эта встреча. В конце концов выяснилось, что Ивахин точно не помнит, но, кажется, то есть он почти уверен, в том смысле, что он почти не сомневается, что этот мужик не пришел скандалить, когда он, Ивахин, был в котельной, а он, Ивахин, зашел в котельную и встретил там мужика. Вот. Ну и, разумеется, выяснилось, что ни в одном из окрестных домов отопление не включалось, это была чистой воды ложь.

Оставалось составить фоторобот. Грязнов вызвал для этой ответственной операции своего любимого специалиста, легенду МУРа — Эммануила Степановича Сазонова. Сазонов отличался редкой интуицией, казалось, он понимал свидетелей просто на подсознательном уровне, ведь зачастую, кроме слов «глаза здесь», «нос здесь», выдавить из себя они ничего не могли. Но это, к счастью, был не тот случай. Монтер не рефлексировал и давал художнику довольно четкие указания. Сазонов, когда увидел, что у него в результате получается, выгнал из кабинета, в котором работал, всех прочих работников МУРа, а по завершении портрета со слов свидетеля спрятал его в свой портфель и лично отнес Грязнову.

Когда Вячеслав Иванович увидел хорошо знакомую физиономию бывшего старшего оперуполномоченного отдела по борьбе с незаконным оборотом оружия Хомяка, он вытер со лба холодный пот. Вот это было совпаденьице! Радостно стало на душе у начальника МУРа, ничего не скажешь. Ведь именно Хомяка Грязнов попросил разыскать Богомолова с Мартыновым. А он, оказывается, и сам при делах.

— Так вы его взяли, Хомяка этого? — не вытерпел Гордеев.

— Нет еще. Но зато теперь стало ясно, что делать с отпечатками пальцев.

— Какими отпечатками?

— Найденными в «Волге» Турецкого.

— Но… там кроме следов самого Александра Борисовича и еще убитой девушки ничего же не было!

— Это ты так считаешь, — холодно заметил Грязнов.

— Позвольте, Вячеслав Иванович! Это криминалистическая экспертиза так считает!

— Ничего подобного. Криминалистическая экспертиза нашла еще один «палец». А вернее, два… Новая криминалистическая экспертиза, — уточнил Грязнов.

Вот для чего, как выяснилось, Грязнов интересовался «Волгой» Турецкого. Нет, он не грешил на экспертов ФСБ, просто у него появилась мысль, которую он хотел проверить.

«Волгу» Турецкого забирали с Ярославки эвакуатором, о чем Грязнову (в присутствии Гордеева, между прочим) сообщил следователь Чеботарев, и она стояла в гараже Генпрокуратуры опечатанная. То есть к ней, с тех пор как бесчувственного Турецкого вытащили из-за руля, никто не прикасался. На это, собственно, Грязнов и рассчитывал, когда спросил у Чеботарева согласия на дополнительную экспертизу. Чеботарев, как уже стало понятно Гордееву, не возражал, и Грязнов прислал человека, которого он безмерно уважал — заместителя директора ЦСЭ — пухленького старичка со шкиперской бородкой по фамилии Студень. Студень действовал целенаправленно. Предыдущей экспертизой ничьих следов, кроме Турецкого и убитой девушки, обнаружено не было. Грязнов надеялся, что Студень опровергнет оба эти утверждения. Это только на взгляд непрофессионала чего-то стоила фраза: «Ничьих следов, кроме Турецкого и убитой девушки», или на взгляд адвоката, но не на взгляд сыщика. Для Грязнова присутствие девушки в машине отнюдь не означало автоматическое наличие там ее следов. Ознакомившись с техническими результатами предыдущей экспертизы (а не общими выводами из нее, которыми оперировали разные там следователи и адвокаты), Грязнов обнаружил, что отпечатки пальцев девушки в «Волге» никто вообще не искал! То есть априори предполагалось, что, раз уроженка города Николаева Никифорова Анна Васильевна оказалась в машине, значит, там она и сидела. Но Грязнов-то исходил из обратного. Он также априори считал, что Турецкого подставили, и, значит, к барышне он отношения не имеет. Возможно, им руководили эмоции, но их логика оказалась вернее, вот ведь парадокс! Итак, это было первое: следов Никифоровой Студень в машине не нашел. Из чего Грязнов сделал вывод, что ее в машину подсадили в самый последний момент и, вероятно, сразу же застрелили, она, бедняга, даже не успела за что-нибудь руками схватиться. Турецкий же ничего этого, по его словам, не видел и вообще ничего не помнил, начиная с того момента, как отъехал от «Распутина».

— Значит, к моменту убийства он был уже в глубоком ауте, — сказал Гордеев, сжимая в кулаке пустую рюмку и слушая все эти объяснения начальника МУРа у себя на кухне. — Ведь убили-то девчонку все-таки в машине.

— Верно. А раз Турецкий был в ауте, а девчонку подсадили в самый последний момент, причем черт знает где, то что из этого следует, Юра?

— То… то значит, машину вел кто-то другой.

— Правильно. Ты шустро соображаешь, — похвалил Вячеслав Иванович.

— Опять издеваетесь? Если Турецкого подставили, а мы все в это верили с самого начала, то это — само собой разумеется! Не мог же он в полном беспамятстве вести машину через полгорода.

— Мы верили, что его подставили, но у нас не было никаких доказательств.

— Их и сейчас нет. Для суда ваши рассуждения совсем не доказательная база. Они зиждутся на посыле презумпции невиновности Александра Борисовича, и даже более того, на том, что он не виновен не только пока не доказано обратное, а не виновен в принципе. Но раз он сидит в СИЗО, значит, подозревается как раз совсем обратное!

— Но мы-то не в суде, черт побери! Для нас с тобой этого достаточно.

— Для меня недостаточно, мне необходимо придумать причину, по которой Турецкого можно будет вытащить из «застенков».

— Из «гестаповских» ты забыл добавить.

— Мне не до шуток! Я пытаюсь выполнить свой профессиональный долг.

— И мне не до шуток, — строго заметил Грязнов. — Я пытаюсь помочь своему другу, и плевать я хотел на профессиональный долг. Для тебя помочь Турецкому — вытащить его из тюрьмы, а для меня — найти ублюдков, которые все это устроили. Чувствуешь разницу?