Веритофобия - Михаил Веллер

Прокурорский словарь Политкорректности — это безграмотная левацкая ложь фанатиков, это пароль умственно ленивых в опознавательной система «свой-чужой» для входа в истеблишмент. Это глокая куздра, которую объявили Господином Драконом.

Не позволяйте каравану сворачивать и останавливаться, даже если лают все собаки.

Является ли неспособность создать двуполую семью с рождением своих детей — несущественной с точки зрения социальной адаптации?

В древнем обществе этот номер не прошел бы. Если ты член социального института вроде жрецов или евнухов в Античности — у тебя своя ниша и роль. Но как в древнейший период для всех, так и для общества в целом в Античности — без детей тебя некому будет кормить в старости, а также тебе некому доверять и не на кого опереться. Ты не можешь занимать многие должности, если не женат. Социальную роль семьи никто, вроде, и не отрицает.

Аналогично со всеми инвалидами. Он не может сражаться, охотиться и возделывать землю. За ним могут ухаживать из милости — если условия жизни позволяют. Но при голоде и опасности — увы, бросают. Он, будучи неполноценен физически, неполноценен и социально. Редкий умник и умелец с увечьями может быть полезен народу и племени.

Но. По мере роста производительности труда. И накоплении добавочного продукта. Социум может позволить себе содержать все больше людей, не занимающихся полезной производительной деятельностью. Монахи и всех родов грамотеи-ученые. А одновременно — можно найти кусок хлеба и место под кровом для инвалидов. И люди одинокие и бездетные тоже как-то пристраиваются к разным ролям в социуме даже в старости: кто в нищие попрошайки, кто в советники, кто в богачи.

Развитие торговли и ремесел делает человека все независимее от семьи и детей. Профессиональное войско освобождает от необходимости быть воинами всем.

…На уровне изобилия XXI века возможности человека неумелого, человека немыслящего, человека непроизводящего — расширились до ужаса. Производительность машинизированного труда такова, что уже 90 % населения могут бить баклуши. Социум их прокормит! Бездетных и увечных, ленивых и глупых.

То есть. Критерий социальной адаптации практически исчез. В процветающем государстве даже имбецилам можно создать сносные условия существования.

И!!! Возможность социальной адаптации — стали решительно путать с психической и вообще биологической нормой! Если развитый социум может сносно удовлетворять все твои потребности — значит, ты нормален психически и физически! Психическую и биологическую норму — подменили возможностью социальной адаптации в социализированном государстве, способном обеспечить благами всех — и нахлебников, и извращенцев, и особей в разных смыслах неполноценных.

И стали категорически заявлять, что все — норма, и все — нормальные, просто «особенные» — раз могут с помощью процветающего государства жить и получать удовольствия.

Тем самым понятия социальной, биологической и психической нормы оказались в обществе изобилия стерты и отменены. И уже требуют от медицины как науки, не говоря о всех изводах социологии, признать всеобщее равенство!

Политкорректное равенство — это равная возможность выжить и удовлетворить свои потребности для всех. Потому что слабых и глупых мы подвинем вперед, а деньги для них отберем у работящих и умных. И не смейте говорить, что одни глупее или слабее других! Это фашизм!

…Вот поэтому социалистическими идеологами отвергается понятие нормы и патологии разных групп. На том лишь основании, что они тоже могут жить сейчас.

Связь нормы биологической и социальной распалась — вот в чем фокус.

Но. Стала ли от этого биологическая патология нормой? ЛГБТ и инвалиды? Нет. Но левые демагоги утверждают — да.

Если есть способы помочь человеку жить как можно более полноценной жизнью и быть счастливым — это дело святое. Обделенному судьбой — сочувствие и поддержка. Только лицемерить не надо.

Стало быть. В диапазоне мировоззрений, моральных норм и любых общественно-оценочных категорий есть установки предписанные и недопустимые. То есть: все тот же свод императивов и табу. Это — можно, должно, хорошо, похвально, обязательно — а вот это, напротив, не следует, не надо, нельзя, наказуемо, карается, строго запрещено.

Это что? Это структуризация хаотичных аморфных отношений внутри социума, когда каждый эгоистично пытался делать что хочет — в стройную систему законов, правил морали и совести, благодаря чему социум регулирует внутренние отношения, живет в мире и действует сообща.

А теперь помянем Джозефа Овертона и построим вертикальную таблицу типа книжного стеллажа — полок, допустим, одиннадцать. На верхнюю полку поставим вывеску «полная свобода», на нижнюю — «полная несвобода», а на среднюю — «стандартная норма». И на этой средней полке стоят книги, они же идеи, или научные теории, или моральные предписания, или публичные высказывания, или дресс-коды, или способы устройства государства, или курсы истории разных стран и периодов.

А от средней полки вверх и вниз идут еще по четыре полки, и там таблички — от средней и к краям: «стандартно», «разумно», «приемлемо», «радикально» и «немыслимо».

Сэр Джозеф, создавая свою нехитрую модель, имел в виду только политические высказывания. Полагая публично допустимыми только в диапазоне от «приемлемо»-верх до «приемлемо»-низ. А уже обе крайности радикальные и немыслимые — это чересчур, скандал для политика, рисково, эпатажно, можно погореть и тому подобное. Ну, грубо говоря, нельзя приказать всем стать гомосексуалистами или предоставить гомосексуалистам все социальные преимущества во всем — но и вешать их по факту сексуальной принадлежности тоже нельзя. А вот равенство в правах — это сегодня норма.

То есть. По две полки сверху и снизу как бы закрыты для публичного обсуждения. В публичном поле они как бы и не присутствуют. А наличествуют для общества только семь центральных. Вот этот прямоугольник — семь полок из одиннадцати — и названо «окном Овертона», да?

Но! Больше окон — больше света. Зачем нам ограничиваться публичными высказываниями, как полагал изначально автор. Высказывание — это лишь вербальное оформление мысли, идеи, установки, закона и так далее.

Так вот, пусть на первом стеллаже у нас будут стоять публичные высказывания, а на втором — политические идеи, а на третьем — научные теории, на четвертом — правила половой морали, на пятом — правила морали трудовой, на шестом — отношения национальных и расовых меньшинств, на седьмом — футурология во всем богатстве вариантов; а по мере надобности мы себя в количестве мебели ограничивать не будем.

А слово — это знак мысли. И вот эти допустимые и недопустимые высказывания — означают допустимые и недопустимые для приличных людей мысли. Никак иначе. Представления о мире в разных его аспектах правильные и неправильные. Истинные и ошибочные. Рекомендуемые и запрещенные.