Вечный ястреб - Дэвид Геммел

— Ну и ночка. — Гвалчмай оперся локтями на стол. — Сперва я проиграл состязание, потом пустил хмельную слезу, теперь сижу с человеком, который пророчит войну и смерть.

— Тебе просто не повезло, — хмыкнул Гаэлен. — Когда стрелял аэнир, ветер улегся, вот он тебя и превзошел.

— Да благословят тебя боги за эти слова. Ты когда-нибудь напивался пьяным?

— Нет.

— Похоже, только это утешение нам с тобой и осталось.

— Согласен. Тащи новый кувшин.

Через час Леннокс и Агвейн, привлеченные их разудалым пением, внесли свою долю в пирушку, а после пришли и Лейн с Дивой.

Прикончив всю медовуху перед самым рассветом, компания переместилась к догорающему костру. Песни умолкли, смех затих. Разговор перешел на Игры и на то, что могло за ними последовать. Дива, укутанная в плащ Лейна, спала рядом с ним.

При виде того, как он поправляет плащ, у Гаэлена заныло сердце. Он отвернулся, но на разговоре сосредоточиться не сумел. Над горами занималась заря. Аэниры хотели устрашить горцев, но добились как раз обратного, говорил ему Касваллон. Агвейна и Леннокса против общего врага поддерживали все кланы — такого единения в горах уже лет сто не видали.

Кто-то позвал его по имени и вернул к настоящему.

— Жаль мне, что ты пропустил этот бег, — сказал Агвейн.

— Не жалей. Ты показал себя во всем блеске.

— Потому что послушался Касваллона.

— Он, как видно, дал тебе дельный совет.

— Да. Жаль, что они с отцом не друзья.

— А ты?

— Что я?

— Ну… что ты чувствуешь к Касваллону?

— Я ему благодарен, но отец есть отец.

— Понимаю.

— Надеюсь, что так, родич. — Их взгляды встретились, и Агвейн протянул Гаэлену руку, которую тот пожал.

— Вот что мне приятно видеть. — Леннокс положил свою лапищу поверх их рук, Лейн и Гвалчмай сделали то же самое.

— Все мы Фарлены, братья по духу, — торжественно произнес Лейн. — Останемся же ими на долгий срок.

— Пятеро победителей Зверя должны жить дружно, — усмехнулся Агвейн.

Дива проснулась и посмотрела на них. Взошедшее солнце омыло всех пятерых золотым светом. Рядом с ними девушке вдруг померещилась шестая фигура, высокая и стройная, с серебристыми волосами. На боку у нее висел длинный меч, голову венчала золотая корона. Но Дива моргнула, и образ королевы исчез.

Гаэлен стоял на краю обрыва, глядя на остров Валлон. Неподалеку слышался шум водопада. После очередной студеной зимы наконец-то настала весна, и Гаэлен покинул родную долину, чтобы насытить сердце музыкой гор. За зиму он подрос и значительно окреп от работы топором и пилой. Падавшие до плеч волосы удерживал на лбу черный кожаный обруч, который перед своим замужеством с издольщиком Дирком смастерила для него Карен — а кроме обруча, сшила из той же кожи мягчайший камзол и сапожки. Касваллон подарил ему теплый овчинный плащ, служивший также и одеялом. Гаэлен и бородку себе отрастил, невзирая на дразнилки Карен и Мэг. На это ушло много времени, зато теперь, стоя на утреннем солнце, он чувствовал себя настоящим мужчиной.

Куда девался напуганный, израненный мальчик, которого Касваллон принес домой два года назад? Его место занял высокий и сильный юноша, закаленный тяжелым трудом, умудренный воинским опытом. О том мальчике напоминали только левый глаз, налитый кровью, зубчатый шрам на лице да белая прядь в волосах.

Большая, черная с серым собака потерлась о ногу хозяина. Гаэлен потрепал ее по голове.

— Ты не любишь высоты, правда? — Пес лизнул его в лицо, и Гаэлен, со смехом отпихивая его, добавил: — Мы с тобой здорово изменились. — От матери пес унаследовал мощные челюсти и широкие плечи, но во всем остальном пошел в волчью породу.

Из-за этого он плохо поддавался обучению. У Касваллона и Гаэлена не раз опускались руки, однако их терпеливые труды все же увенчались успехом. Гаэлен устроил своему питомцу последнее испытание, пустив его без поводка в отару овец. Пес сидел на месте, повинуясь приказу хозяина, хотя и пускал слюни при виде жирных неповоротливых ярок. Он даже глаза закрыл, не в силах выносить подобное зрелище.

От простых команд вроде «сидеть», «ко мне», «рядом» они понемногу переходили к более сложным. Гаэлен научил пса молчать, показывая ему руку ладонью вперед. Касваллон соорудил из соломы и старой одежды чучело, и собака бросалась на него по команде «убей». Позже Гаэлен ввел новый приказ, «держи», по которому она хватала чучело за руку.

Только одно слово, «домой», могло прервать нападение. Все прочие команды, даже от Гаэлена, пес пропускал мимо ушей.

«Это твоя защита, — говорил Касваллон. — Собака привыкла слушаться человека. Ты прикажешь ей нападать, а кто-то другой отзовет. Пусть „домой“ остается тайной командой — даже друзьям ее не называй».

Гаэлен нарек зверя Рендером. Донал, сынишка Касваллона, выговаривал это имя как Венна. Добродушный по натуре пес терпел безропотно, когда малыш хватал его за уши и норовил сесть на него верхом. Любые попытки это пресечь приводили к бурным потокам слез и заверениям, что «Венна сам хоцет».

Мэг поначалу не верила, что эта псина может принести в хозяйстве хоть малую пользу, но однажды Рендер ее победил. Карен, выйдя за дровами, забыла запереть кухонную дверь, и Донал, не упустив столь редкого случая, отправился искать приключений в снегу.

Хватились его лишь спустя полчаса. Мэг чуть с ума не сошла — Касваллон с Гаэленом, как на грех, ушли в деревню на выборы. Касваллон должен был заменить в совете старого горца, умершего осенью, после Игр. На дворе мело и начинало темнеть. Женщины поспешили на розыски. Мэг, закутавшись в шаль, звала сына, но за ветром ее не было слышно. Следы мальчика уже занесло.

«Он погибнет, погибнет, — вне себя причитала мать, и тут во двор вышел Рендер. — Донал! — вскричала Мэг, толкая его и показывая за изгородь. — Рендер лизнул ее в щеку. — Неси! — Пес посмотрел вокруг — нести было нечего. — Донал! Принеси Донала!» — Рендер оглянулся на открытую в тепло дверь, не понимая, что женщинам надо на холоде, и насторожил уши, заслышав вдали одинокий вой. Потом волку стал подпевать еще один голосок, слабый и тоненький. Рендер смекнул, что это скулит щенок Касваллона, и побежал к нему через снег.

Сама Мэг не слышала детского крика и не знала, понял ли ее Рендер. Охваченная ужасом, не чуя ни рук ни ног, она продолжала поиски.

Рендер бежал к небольшой, не видной со двора лощинке. Малыш скатился туда и не мог вылезти. На краю впадины сидели, свесив языки, два волка.

Услышав рык Рендера, волки подались назад. Умные хищники хорошо умели распознавать того, кто сильнее.

— Я замелз, Венна, — сказал Донал, шмыгая носом.

Рендер встал над ним, не сводя глаз с волков.