Вообрази меня - Тахира Мафи

Чувствую, как одновременно и жжет, и колет. Введенный препарат вызывает такую мучительную боль, что мое сердце почти забывает биться. Кожа покрывается обильным потом. Волосы липнут к лицу. Внезапно меня парализует, я будто падаю, я – в свободном падении, ввергаюсь в самые холодные глубины ада.

Эммелина, кричу я.

Веки дрожат. Я вижу Андерсона, взгляд его темных глаз неспокойный. Он смотрит на меня так, словно наконец-то поместил меня туда, куда всегда хотел поместить, и я понимаю, что он воодушевлен. Я чувствую его счастье. Хотя не знаю, как я это понимаю. Могу судить лишь по тому, как он стоит, как он меня разглядывает. Он доволен.

Это страшно пугает.

Мое тело предпринимает еще одну попытку сдвинуться. Вновь тщетно. Нет смысла дергаться, нет смысла бороться.

Что-то подсказывает мне: это конец.

Я проиграла.

Я проиграла и битву, и войну. Я проиграла мальчишку. Проиграла своих друзей.

Проиграла свое желание жить, говорит мне голос.

Тут я понимаю: это Андерсон, он в моей голове.

Мои глаза закрыты. Наверное, они больше никогда не откроются. Теперь я принадлежу Андерсону. Я принадлежу Оздоровлению, чьей частью я всегда и была, чьей частью ты всегда и была, говорит он мне, и где ты останешься навечно. Я ждал этого момента очень, очень долго, признается он, и теперь, в конце концов, ты ничего не сможешь изменить.

Ничего.

Даже теперь я не понимаю. Не сразу. Я не понимаю, даже когда слышу, как включаются приборы. Я не понимаю, даже когда сквозь закрытые глаза вижу проблеск света. Я слышу собственное дыхание, громкое, необычное, гулко отдающее в голове. Я чувствую, как дрожат руки. Я чувствую, как в мягкую плоть моего тела вонзается металл. Я лежу здесь, вмурованная в сталь против собственной воли, и спасти меня некому.

Эммелина, кричу я.

В ответ по телу расходится теплое журчание, такое легкое, такое мимолетное, что боюсь, это плод моего воображения.

Эммелина почти мертва, шепчет Андерсон. Когда ее тело достанут из резервуара, ты займешь ее место. А пока именно здесь ты и будешь жить. Пока именно здесь ты и будешь существовать. Это и было уготовано тебе с самого начала, говорит он мне.

Это и будет твоей судьбой.

Понадобилось два дня, чтобы похоронить все тела. Касл перерыл столько земли, что полностью истощил свой разум. Другие воспользовались лопатами. И тогда нас было немного, и сейчас, на прощании, людей явно недостаточно.

На рассвете я взобрался на валун, и таким образом расположившись намного выше той долины, где мы похоронили друзей. Соратников. Левая рука у меня на перевязи, голова адски гудит, сердце традиционно разбито.

А в остальном я в полном порядке.

Сзади подходит Алия, так тихо, что я ее почти не замечаю. Я почти никогда ее не замечаю. Но людей здесь мало, не спрятаться, не скрыться. Я подвигаюсь в сторонку, и она устраивается рядом. Мы оба не можем отвести взгляда от раскинувшегося внизу моря могил. У нее в руках два одуванчика. Один она протягивает мне. Я беру.

Мы отпускаем цветы одновременно и смотрим, как они мягко летят в пропасть. Алия вздыхает.

– Как ты? Держишься? – спрашиваю я.

– Нет.

– Понимаю.

Проходят секунды. Легкий ветерок сдувает с моего лица пряди волос. Я смотрю на новорожденное солнце, провоцирую его выжечь мне глаза.

– Кенджи?

– Да?

– Где Адам?

Качаю головой. Пожимаю плечами.

– Думаешь, мы его отыщем? – почти шепотом спрашивает Алия.

Я поднимаю лицо к небу.

В ее голосе слышна тоска – что-то намного большее, чем обычное беспокойство. Я разворачиваюсь к ней лицом, хочу заглянуть в глаза. Она на меня не смотрит. И внезапно заливается краской.

– Не знаю. Надеюсь.

– Я тоже, – тихонечко говорит она.

Кладет голову мне на плечо. Мы смотрим куда-то вдаль, в никуда. Разрешаем тишине поглотить наши тела.

– Кстати, ты потрудилась на славу. – Я киваю на долину. – Это прекрасно.

Алия в самом деле превзошла себя. И она, и Уинстон.

Памятники, сотворенные ими, просты и изящны. Они сделаны из камня, который откопали из этой же земли.

Их два.

Один для тех, кто расстался с жизнью здесь, в Прибежище, два дня назад. А второй для тех, кто расстался с жизнью там, в «Омеге пойнт», два месяца назад. Список имен очень длинный. Внутри меня все клокочет от несправедливости произошедшего.

Алия берет мою руку. Сжимает.

Я понимаю, что плачу.

Отворачиваюсь – дурацкая ситуация; Алия отстраняется, дает мне возможность собраться с духом. Я вытираю глаза, тру их сильно-сильно, злюсь на себя, что расклеился. Злюсь на себя, что разочаровался. Злюсь на себя, что вообще на что-то надеялся.

Мы потеряли Джей.

Не совсем даже понятно, как это произошло. Уорнер с того дня, по сути, в коматозе, и выудить из него информацию практически невозможно. Похоже, шанса и не существовало вовсе. Один из людей Андерсона обладал сверхспособностью – мог клонировать себя, а мы не сразу это выяснили. Мы не могли понять, почему их силы внезапно удваивались или утраивались ровно в тот момент, когда мы уже думали, что враг сражен. Оказалось, у Андерсона был неисчерпаемый запас солдат-марионеток. Уорнер повторял снова и снова:

Я должен был понять, я должен был понять

…и хотя он винил себя за эту оплошность, по словам Касла, то, что в принципе есть выжившие – заслуга исключительно Уорнера.

Выжить не должен был никто. По распоряжению Андерсона. Этот приказ он отдал после того, как я вырубился.

Уорнер вовремя разобрался, что к чему.

Его способность помогла обуздать силы того солдата и направить их против него же самого, что, по всей видимости, и стало нашим единственным спасением. А когда солдат осознал, что у него появился конкурент, то взял, что смог, и дал деру.

Он умудрился стащить Хайдера, находящегося в отключке, и Стефана.

И, конечно, Джей.

Они забрали Джей.

– Может, вернемся? – тихо предлагает Алия. – Когда я уходила, Касл проснулся и хотел с тобой поговорить.

– Конечно, – киваю я и встаю. Беру себя в руки. – Есть новости о Джеймсе? К нему уже пускают посетителей?

Алия качает головой.

– Пока никаких. Но он скоро очнется. Девушки настроены оптимистично.

– Да. – Я делаю вдох полной грудью. – Уверен, ты права.