Неприятности в старшей школе - Меган Брэнди

– Он выкупил меня у моей матери по бог его знает какой причине, ведь она отправила его в тюрьму. Может, он сделал это даже раньше и потому платил ей уже два года до того, как его посадили.

Мэддок качает головой.

– Я не знаю. То, что он сел в тюрьму, всегда казалось чем-то бессмысленным, мое задержание тоже было, мать его, бессмысленным, если смотреть на это с нашей перспективы. Мы Брейшо, с нами такого не случается, так что я уверен, что за всем этим стоял какой-то план. Как и в том, как он нас ошарашил. Мы думали, что, возможно, дело было в том, что его арестовали в другом городе, и поэтому его не сразу же выпустили на свободу: они могли не знать, кто он. Но позже мы выяснили, что это не так. Рэйвен, наша семья такая не одна, несколько таких же разбросаны линией вдоль штата наподобие барьера, препятствующего людям, пытающимся войти в наш мир. Мы все служим одной цели, живем по определенным правилам, чтобы наша жизнь оставалась такой, какая она есть, – рассказывает Мэддок и бросает взгляд на своих братьев, а потом снова смотрит на меня. – Но мы обязательно узнаем, как ты оказалась втянута во все это. Твой район находится за пределами наших карт. Я даже не знаю, откуда он узнал о тебе или твоей маме. Ни одна из семей, близких к нам, не ведет таких дел.

Я тру глаза и глубоко выдыхаю.

Последние два дня принесли тонны информации. У меня кружится голова.

Я последовательно встречаюсь взглядом с каждым из них. Их глаза такие разные – темно-карие, светло-голубые, нефритово-зеленые, – но в них одинаковые напряжение и обещание.

Те, которым я решила поверить, даже если в итоге останусь в дураках.

Семья – это не только общая кровь, и мне кажется, что, возможно, нашла свою.

Мы все встаем, Ройс с Кэптеном подходят ко мне, чтобы обнять, а потом исчезают в номере.

Мэддок берет меня за руку и тянет за собой в комнату, нашу на эту ночь, оставляя балконные двери распахнутыми. А вот нашу дверь он запирает на замок.

Он хватает меня за другую руку, вытаскивает из моего кулака нож и подносит к своему лицу. Рассматривает его, хмурясь и медленно проводя пальцами по словам, которые значат для него больше, чем я могу понять. Кивает себе, а потом кладет его на столик рядом с нами.

Взгляд Мэддока падает на меня. Он стягивает через голову толстовку, снимает джинсы, а потом шагает ко мне, чтобы избавить меня от моих – и все это не сводя с меня глаз.

Я почти ненавижу то, насколько мне нравятся его движения, прикосновения, взгляд темных глаз, в водовороте которых скрыто намного больше того, к чему я могу быть готова.

Он запрокидывает мне голову, приподнимая подбородок, и касается своими губами моих, слегка прикусывая, а потом отодвигается от меня.

– Не думай слишком много обо всем этом, детка. Просто дай клубку размотаться до конца, и тогда мы все узнаем, – шепчет он, подталкивая меня спиной к постели. Я падаю на матрас, и он накрывает меня сверху. – Мне пофиг, что случится сегодня, завтра или в следующем чертовом году. Мне пофиг, кто чего хочет от меня. Я решаю, что я хочу от тебя.

Он раздвигает коленом мои ноги и придвигается еще ближе. Пробегает губами по моей щеке и останавливается у моего уха, чтобы прошептать:

– И уверен, что получу все.

Я выключаю воду в душе и выхожу, быстро одеваюсь и промакиваю полотенцем волосы.

Сегодня ночью я спала так хорошо, как не спала несколько недель, и это напрямую связано с тем, кто спал рядом со мной, в то время как мой нож лежал на столике рядом с ним.

Мой нож, который я получила от его отца.

До чего же сумасшедшие у нас выдались деньки.

Я тихо выхожу в гостиную нашего номера, и, как я и думала, шаги на балконе, разбудившие меня, принадлежали Кэптену.

Он стоит там, вглядываясь в туманный город, а потом проводит ладонями по лицу. Он хватается руками за поручень, опустив подбородок к груди, и во всем его облике сквозит боль, которая передается и мне.

Я так и знала, что он проснется первым, если ему вообще удалось сомкнуть глаза этой ночью.

Звук моих шагов выдает меня, и он оглядывается с печальной улыбкой на губах.

Я натягиваю рукава на кисти рук и дую в ладони, занимая место рядом с ним. Мы оба глазеем на утренний город под нами.

– Сколько раз ты спрашивал себя, правда ли он сделал это? – спрашиваю я спустя несколько минут. Мне нет нужды объяснять, что я имею в виду под «этим». Он знает, я спрашиваю именно о том, что сейчас у него на уме.

У него есть малышка, которую он должен любить и защищать, даже если это значит, что защищать ее он должен от своего же отца.

– Не сосчитать. – Он переводит взгляд на меня. – И каждый раз чувствовал себя виноватым.

– А потом злился, а после…

Он хмурится, но тихим голосом признает:

– Чувствовал себя недостойным. Ее.

Я прочищаю горло. Мне до ужаса хочется отвести глаза, потому что мука в его взгляде для меня невыносима, но я не осмеливаюсь. Ведь если мне сейчас так тяжело, то ему в десять раз хуже.

– Кэптен, – произношу я его имя, хотя его внимание и так сейчас сосредоточено на мне. – Твой отец, человек, который спас тебя, который любил твоего биологического отца как своего брата, как ты любишь своих… – я замолкаю, и он накрывает своей ладонью мою, лежащую на поручне. Его взгляд становится еще более пронзительным. – Он не насиловал мою мать. Он не насильник.

Он сжимает мою ладонь еще крепче, слегка дрожа, и я встаю на шаг ближе к нему.

– Ролланд хорошо относился и ко мне, – шепчу я. – И он был такой один, если честно. Он был первым человеком, который проявил ко мне доброту, я это хорошо помню. Нож? Он дал мне его, потому что, как он сказал, он хотел, чтобы я могла защитить себя. Я была просто ребенком, с которым он не был знаком, с которым у него не было никакой связи, но он хотел, чтобы я была в безопасности. – Он пытается побороть себя, но не может, и его глаза увлажняются. – Если он желал этого мне, постороннему ребенку из разбитого трейлера, представь, на что он пошел бы, чтобы защитить собственную внучку, Кэптен? – шепчу я. – Могу поспорить, он бы умер за нее.

Он прикусывает губу, кивая, и отводит взгляд. Бурно выдыхает, закидывает голову назад и издает тяжелый смешок. В следующую же секунду он притягивает меня к себе и крепко обнимает.

Я дожидаюсь, когда он будет готов отпустить меня, но, ослабив объятия, он лишь слегка отстраняется.

– Рэйвен…

– Не надо, – перебиваю я его. – Не благодари меня. Ты заслуживаешь того, чтобы знать все это. Он твой отец, Кэп, а она твоя дочь.

Он вздыхает.

– В последнее время у меня голова просто взрывалась от всего этого. Я знал, что что-то случится, у меня всегда появляется какое-то ноющее чувство в груди, каждый чертов раз. Но я не знал, что мне с этим делать. Я люблю своих братьев, я люблю своего отца, но если он виновен в том, о чем они говорили, я… – он умолкает на полуслове и делает глубокий вдох. – Зоуи для меня все, Рэйвен. Я…