В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945 - Готтлоб Бидерман

Из-за плохой подготовки потери в этой атаке были необычно велики. 22 сентября в полках было убито в бою 510 человек, включая 7 офицеров, а еще 8 офицеров было ранено, и один пропал без вести. Численность четырех батальонов упала до тысячи человек в общей сложности, что говорит о том, что первая атака на Черную стоила нашим войскам 30 процентов потерь.

23 сентября новая атака была назначена на 10.00. Приданные в поддержку танки и штурмовые орудия быстро застряли в болотистой местности и не смогли переправиться через Черную, чтобы действовать на другом ее берегу. Из-за непроходимой местности и плохой связи между полком и батальонами снова оказалось, что немногих утренних часов не хватило для подготовки к атаке, и после продвижения на какую-то сотню метров войска сообщили, что не в состоянии пробиваться вперед.

Спустя три часа, в 13.00, было приказано повторить атаку. Рывок через густо заросшую болотистую местность к Гайтолову должен быть совершен любой ценой, но опять атака сорвалась. В 15.30 под сильным прикрытием артиллерии вновь была предпринята попытка атаковать. Артиллерийский огонь был интенсивен, поскольку все корпусные и дивизионные батареи вели непрерывный обстрел в течение тридцати минут, полностью накрыв район по длине участка атаки. Несмотря на этот расход наших последних запасов, ослабленные войска понесли слишком тяжелые потери и были слишком истощены для того, чтобы пробиться вперед. Атака снова захлебнулась.

25 сентября под руководством командира батальона была предпринята атака, которая пробила брешь в советской обороне и позволила соединиться с частями к северу возле Гайтолова. В 12.30 батальон вошел в Гайтолово. Гауптман Шмидт, командир батальона, совершил этот подвиг благодаря сочетанию своих исключительных командирских качеств с личной храбростью перед лицом превосходящих сил противника. За этот подвиг его представили к награждению Рыцарским крестом, и 8 октября он получил эту высоко ценимую награду.

Взятие Гайтолова породило в наших рядах ощущение, что нам вновь по силам чуть ли не любой требуемый от нас подвиг. Широко было распространено мнение, что между дивизией и передовыми частями 437-го полка не осталось неразбитых вражеских подразделений. Однако 25 сентября противник сумел прорвать выступ между правым флангом полка и 436-м пехотным полком, и эту брешь не удалось закрыть из-за слабости 436-го полка. К этому времени дивизии уже нельзя было давать дальнейшие боевые задачи, потому что войска достигли такой степени истощения, при которой никакие операции уже не были мыслимы. Советы явно были в такой же ситуации, и, несмотря на все попытки отвоевать два километра, удерживаемых нашим полком, им не удалось.

26 сентября дивизия получает новый приказ о наступлении. Было приказано отбросить противника за Черную и удерживать этот сектор, чтобы создать плацдарм, откуда наши войска смогли бы залатать любую брешь, пробитую в нашем фронте. И вновь ослабленные части не смогли выполнить задания против глубоко окопавшегося врага.

27 сентября была совершена еще одна попытка, и 437-му пехотному полку удалось достичь прежнего командного пункта русских в пятистах метрах к востоку от моста через Черную. Там наши солдаты окопались и стали дожидаться неизбежной контратаки. Без поддержки соседей полк был не в состоянии помешать советским войскам проскользнуть мимо себя на запад. Полк продолжал удерживать позиции против мощных советских сил, в то время как русские части обтекали этот остров сопротивления и атаковали немецкие позиции. 30 сентября 3-я горно-стрелковая дивизия перешла в наступление, которое вдохнуло надежду в осажденный 437-й полк, восстановила линию фронта на флангах и предотвратила окружение полка.

Потери, понесенные в эти дни, были исключительно велики, причем до такой степени, что у полка сил было достаточно лишь на то, чтобы держать оборону. На то, чтобы прорвать даже незначительную оборону русских, у нас сил не было. Официально с 5 октября полк находился в обороне, а 11 октября пришел приказ на его замену частями 24-й пехотной дивизии. Измотанные войска передали свои позиции подошедшим частям и отправились в тыл для отдыха в районе Вырицы.

В боях у Гайтолова наш дивизионный католический священник заслужил имя «священника с рюкзаком». Он постоянно был в движении, неся на лямках за спиной свой изношенный рюкзак, в котором то и дело доставлял солдатам на самые передовые посты незамысловатые продукты, которые там считались за роскошь. Он всегда был готов помочь раненым, а однажды лично отыскал и спас тяжело раненного солдата, которого поразила пуля снайпера на открытом участке фронта. Его постоянная подверженность фронтовым и физическим опасностям ради солдат довела до безвременного конца, когда он получил серьезное ранение осколком в руку, в результате минометного обстрела русскими из густого леса, находившегося в нескольких сотнях метров. Рана была настолько серьезной, что понадобилась ампутация конечности. Так дивизия потеряла ценного солдата и товарища. Командир дивизии пытался официально отметить его многочисленные смелые поступки и преданность, представив его к награждению; но это представление было отклонено в свете типично национал-социалистической философии, которая отказывала присвоение столь высокой награды, если священник не согласится отказаться от своей сутаны.

За период между 22 сентября и 7 октября наш батальон в общей сложности потерял 62 человека убитыми, 280 ранеными и 30 пропавшими без вести. Примерно 20—30 легко раненных и больных оставались при батальоне, так что боевая численность батальона составляла примерно 50 бойцов.

Во время короткого отдыха в Вырице с октября до декабря были приняты экстренные меры для восстановления боеспособности полка. В поисках пополнения, пригодного для службы в пехоте, были прочесаны тыловые части, саперные взводы, транспортные и другие части, считавшиеся не столь важными. Дорогой ценой достались отчаянные бои, которые недавно велись к югу от Ладожского озера, а других источников для пополнения не было. До 28 октября, когда пришел приказ передислоцироваться в новый сектор Восточного фронта в районе «мешка» у Погостья, наши доморощенные подкрепления прошли либо небольшую подготовку, либо вообще никакой. В последовавшие за этим зимние месяцы интенсивность боевых действий упала, откуда появилась возможность до февраля заниматься обучением только что укомплектованных частей и восстановлением боевой мощи. Уже в феврале 1943 г. стало ясно, что, несмотря на отсутствие полноценной пехотной подготовки, все эти части восстановили полную боеспособность.

Вскоре после этого наша дивизия была послана в бой в возобновившемся наступлении, и меня снова ранило.

В мою левую ступню попал осколок от снаряда и насквозь пробил плотную кожу сапога, оставив выходное и входное отверстия с рваными краями. К счастью, при этом не была задета ни одна кость, и рана оказалась относительно поверхностной, что предполагало быстрое выздоровление и не требовало эвакуации. Находясь на лечении в полковом медицинском пункте, я получил извещение, что меня наметили для немедленного отъезда в офицерскую школу. Точно так же, как и в Первую мировую войну, уровень потерь среди младших офицеров был крайне высок, как следует из прусского девиза: «Жизнь лейтенанта – первым жить и первым умереть!» В нашем полку на фронте не было офицеров на уровне батальона или роты, которые не были бы ранены, а многие пали в бою.