Прометей в танковом шлеме - Роман Андреевич Белевитнев

разведки с противником произошла на шоссейной дороге. Видимо, она заставила фашистов развернуть боевые порядки. Если это так, то представляется возможность ударить во фланг. Но надо сначала убедиться.

Мазаев остановил колонну, а сам вместе с капитаном Магомедовым на танке выдвинулся вперед, поближе к дороге, чтобы на месте оценить обстановку и принять решение.

Да, так и есть, противник ввязался в бой с нашей разведкой, поспешил развернуть свои боевые порядки, намереваясь с ходу опрокинуть нашу небольшую разведгруппу и продолжать движение в сторону Дубно.

Замысел противника стал для Мазаева ясен. А когда этот замысел разгадан, оперативнее можно принять наиболее верное решение. Танки и мотопехота противника, развернутые для боя, шли вдоль дороги, с правой и левой стороны. Гитлеровцы настолько были уверены в себе, в своем успехе, что забыли о флангах, оставили их совершенно открытыми. Момент был весьма подходящим, и грех было не воспользоваться им. Правда, сил маловато, но на подходе остальные батальоны полка.

— Ну, как, Тута, ударим? — Мазаев повернул разгоряченное лицо к Магомедову, вопросительно посмотрел на него, и тот уловил решимость в этом взгляде, ставшем вдруг строгим и пугающе холодным.

— Давай, земляк, давай, — загорелся и Тута Магомедов. — Клин, говорят, вышибают клином.

— Ты постарайся отрезать пехоту от танков. Понял?

— Понял, Маташ, понял. Пехоту мы остановим. Главное — с их танками расправиться.

Доложив по радио командиру полка обстановку и принятое решение, получив от него «добро», Мазаев и Магомедов тут же развернули свои батальоны для совместного удара по флангу противника.

Танки капитана Мазаева, выйдя из леса, устремились к дороге. Прикрываясь их огнем и броней, следом бежали мотострелки капитана Магомедова.

Немцы теперь заметили угрозу, нависшую над их правым флангом. Их танки, валом катившиеся с правой стороны дороги, начали разворачивать башни в сторону наших батальонов. Успех боя, как хорошо понимал Мазаев, теперь решали стремительность и натиск.

— Быстрее, быстрее, быстрее! — повторял он одно и то же слово, в которое вкладывались и отчаянная решимость, и надежда на выигрыш боя, передававшиеся и танкистам: они двигались быстро, ведя непрерывный огонь. Но Мазаеву почему-то казалось, что его роты все-таки медлят, вот-вот упустят самый подходящий момент для удара. Если немцы успеют повернуть танки, наступающие справа, дело может обернуться плохо, не успеют — бой будет выигран даже малыми силами. И Маташ Мазаев, в силу своего темперамента и сложившегося характера, никогда и раньше не умевший ждать и гадать, как оно получится, в конце концов, теперь, когда все дело решали минуты, не мог оставить ход боя без своего активного вмешательства. Комбат принял, как ему думалось, единственно правильное решение: на своей машине он ринулся навстречу врагу, опережая боевые порядки своих рот.

Весь огонь враг теперь обрушил на комбатовскую машину, стремительно приближавшуюся к нему. Механик-водитель Зверев, этот ас за рычагами, еле успевал увертываться от снарядов, а замполитрука Иванов все-таки успел поджечь вражеский танк, уже развернувший пушку в сторону нашего батальона. Теперь пушки разворачивали и остальные неприятельские танки.

Бой только начинался. Но комбат уже не мог остановить своей машины, стремительно сближавшейся с противником. Нельзя было и оглянуться назад. Поэтому он увидел танки своей первой роты лишь тогда, когда некоторые из них поравнялись с его машиной, а другие даже вышли чуть вперед.

Рота на полном ходу врезалась в развернутую бронированную лавину, смешала ее строгий порядок. Танки, сблизившиеся теперь чуть ли не вплотную, палили из пушек, строчили из пулеметов, местами сталкивались с вражескими машинами. Сплошной грохот, дым, пыль. Теперь трудно было разобрать, где немецкие танки, а где наши: все смешалось, скрылось в дыму и облаках ныли. Но Маташ все-таки уловил тот момент, когда обозначился перевес, когда уцелевшие немецкие танки, — а их было еще немало, во всяком случае, раза в два больше, чем в первой роте старшего лейтенанта Ковбасюка, — начали прижиматься к насыпи шоссейной дороги, а вслед за этим и переваливать через нее.

Танк комбата на минуту вынырнул из облака дыма и пыли. Мазаев посмотрел влево, где контратаковала рота лейтенанта Фролова. Командир роты и его танкисты так увлеклись схваткой у дороги, что не замечали новой волны немецких танков, хлынувшей к месту боя. Капитан по радио предупредил лейтенанта об опасности, развернул свою машину и двинулся к Фролову. Он уже был близко к нему, когда увидел, что танк командира второй роты угодил в глубокую воронку и застрял. Зверев, поравнявшись с Фроловым, остановил свою машину, сдал ее чуть назад, а Иванов уже спрыгнул на землю, тащил тяжелый трос. Потребовалось всего две-три минуты, чтобы на буксире вытащить танк. «В другое время, — подумал Мазаев, — для этого понадобилось бы 10—15 минут, а то и полчаса». Но вновь разгоревшийся бой отвлек комбата от этой мимолетной мысли. Он видел, что слева от роты Фролова подходит первый танковый батальон полка и, прикрываясь зарослями кустарника, начинает разворачиваться для боя. Но ему нужно какое-то время для сближения с противником, а рота лейтенанта Фролова оказалась в самом пекле и, что особенно осложняет положение: левый фланг ее пока не прикрыт. Но Фролов, вероятно, и сам увидел опасность, нависшую над левым флангом его роты. Один взвод он уже повернул влево, но три машины вряд ли смогут устоять против стальной лавины врага. Хорошо бы направить туда третью роту, но она ведет бой дальше, притом очень напряженный, из которого не выйти. Нет ни одного танка в резерве, единственное, чем располагал комбат, — это своя машина, и он приказал Звереву мчаться на помощь взводу из трех танков. Он еще не успел приблизиться к нему, когда увидел рядом артиллеристов из мотострелкового батальона. Они разворачивали свои сорокапятки. Эти маленькие орудия, которых почти не видно было в высокой траве, стали бить прямой наводкой по приближавшимся немецким танкам.

«Молодец Магомедов, — обрадовался Мазаев, — вовремя подбросил свою батарею». Но было ясно, что и сорокапятки, выдвинутые сюда, только на непродолжительное время могут задержать надвигающуюся лавину врага. Но и этого времени, видимо, будет достаточно, чтобы спасти роту Фролова и дать возможность развернуться и сблизиться с противником первому батальону полка.

Между тем танк Мазаева приближался к взводу, выделенному лейтенантом Фроловым для прикрытия фланга; Иванов, стоявший у придела, вел беспрерывный огонь, а Зверев, сидевший внизу за рычагами управления, маневрировал, стараясь увернуться от обстрела, но огонь был очень сильным: стреляли то с одной стороны, то с другой.

Вдруг танк вздрогнул, на мгновение остановил свой бег. Маташ почувствовал: чем-то очень тяжелым сдавило ногу, острым и горячим пронзило ее. На миг потемнело в глазах, безвольно разжались