Набла квадрат - Петр Воробьев

– А сколько ты не видишь?

– Не вижу участка непосредственно через горы, а на той стороне гор дорога продолжается.

– Это по какой карте?

– По кыгмикской, естественно. По нувукакским только дрейф континентов прослеживать.

– Стало быть, под горами…

– Нету.

– Ы?

– Перед войной недостроили, а потом подорвали атомной миной.

– Чего ни хватишься – ничего нету, что за гнусная планета! Кстати, о птичках: по шоссе идет пешая колонна, так что я снижаюсь, – после непродолжительной, но жестокой борьбы Горм вырвал из своих же навесных манипуляторов ракетные пистолеты и, направив их вверх, вперед ногами вошел в пике.

– Ты подумал, какое впечатление может произвести сошествие с небес твоей рогатой образины?

– Да они пылят так, что носов своих не видят!

– Тогда ты-то что рассчитываешь разглядеть?

– О пресвятые драконы и дремучие змеи, когда же в жизни во всей наконец заткнется этот проклятый тролль?

Следы жалких потуг аборигенов напылить скрылись в поднятой ракетными пистолетами туче. «Как бы сесть потише», подумал Горм, с надсадным ревом зависая в шести локтях над грунтом. За мгновением тишины последовал глухой удар массивного предмета о бетон. Горм встал и отряхнул зад, косясь на оставленную в дорожном покрытии вмятину. Впереди раздавались лай и крики.

Кто-то с пронзительным визгом бежал прямо на Горма, но раздался хруст костей, и визг смолк. В клубах оседающей пыли показалась фигура огромной, с двух Мидиров, собаки, стоявшей над кучкой тряпья. Горм сделал несколько шагов вперед и, огрев собаку пистолетом, поворошил тряпье носком сапога.

Мелькнула омерзительно худая и грязная рука, запорошенные пылью глаза и распахнутый рот, из которого еще шли кровавые пузыри. На дороге лежал карлик-старичок с почти начисто перерванной собачьими зубами шеей. В его тщедушном тельце не набралось даже крови на порядочную лужу.

– Экая пакость, – пробормотал Горм, собираясь отшвырнуть трупик на обочину, но тут пес ударил его в грудь всем телом, пытаясь сбить с ног.

Устояв, Горм в ответ ткнул животное пальцем в глаз. Взвыв, зверь отпрянул.

Горм в прыжке схватил его за хвост, дернул на себя и, взявшись обеими руками, крутанул над головой, чтобы шмякнуть о дорогу, но хвост оторвался и собака улетела неизвестно куда.

Пыль осела вся. Неподалеку охранники сгоняли в кучу дистрофиков в лохмотьях. Вокруг кучи жалкими ошметками валялись еще три трупа. В сторону Горма даже не смотрели, пока из толпы заморенных оборванцев не вырвался жуткий босой дистрофик, устремившись к трупу карлика. Его неестественно длинные скрюченные пальцы протянулись к забрызганной кровью мертвой голове, дистрофик упал на колени и завыл. Вой был тих, но пробирал – с ним из покрытого струпьями синего тела дистрофика выходили последние остатки ужасной жизни.

За несчастным уродом вразвалку пошел охранник, занося ружье для удара прикладом по голвое, и тут наконец он увидел Горма.

– Дай сюда ствол! – рявкнул Горм через усилитель. От звукового удара плюгавец в криво сшитой зеленой форме впал в прострацию. Досадливо бросив себе под ноги собачий хвост, Горм вырвал оружие. «Дрянная штамповка», – подумал он, наматывая ствол на палец, «только по дистрофикам и стрелять».

– Вот что, кто с ружьями, кладите их на землю и стойте смирно. И собак приберите. Сопротивление, это, бессмысленно, вот, – Горм не ждал, что его приказание будет выполнено беспрекословно, но охранники мигом побросали оружие и взяли псов на короткий повод. Превозмогая отвращение, Горм подошел к толпе аборигенов и, вглядываясь в их изборожденные морщинами страха и отупения лица, спросил солдат:

– Это… Командир у вас есть?

– Вот он! – в несколько голосов завопили негодяи в форме, указывая на наиболее прилично выглядевшего подонка во всей компании.

– Я не виноват! Мне приказали! Не убивай! – запричитал тот.

– Молчать! Ты кругом виноват! Назови себя.

– Кангу, командир взвода охраны. Пощади, о ужасный!

– Молчать! Смирно! Кого конвоируешь?

– Жен и детей изменников народа!

– А?

– Жен и детей…

– Молчать! Что ты сказал?

– Жен…

– Молчать!

Действительность нувукакской земли разом превзошла все страшные рассказки Кукылина. Горм ловил на себе взгляды ветхих, грязных, бесполых отродий голодной смерти, которых из гуманных соображений несомненно следовало изрубить на месте. Одновременно в его сознание прорывался образ неизвестно за что изгнанных от родных очагов женщин и детей, подлежавших немедленному освобождению и доставке в безопасное место.

Горм помотал головой и прищурил глаза, пытаясь совместить оба впечатления.

Это не получилось. Пытаясь разрешить загадку, Горм ткнул пальцем в скелетоподобное существо, по плешивой голове которого ползали сотни насекомых, и спросил:

– Ты кто?

– Группа сто семнадцать номер триста четыре, по указу девятьсот двадцать, часть два.

– Тьфу ты! Имя у тебя есть?

– Я забыла.

– Вот ядрена мышь! А лет тебе сколько, старая?

– Восемнадцать.

«По-нашему без двух три дюжины», сосчитал Горм. «Одной ногой в могиле, а врет и не запинается».

– Что ты наворотил, идиот? Ты хоть понимаешь своей вдавленной башкой, что только что угробил этих четверых? – Фенрир кипел от возмущения.

– Чем орать попусту, лучше скажи, что мне делать?

– Попал в дерьмо, так не чирикай! Раньше надо было советоваться!

– Не знаешь, банка ржавая? Тогда заткнись!

Диалог с Фенриром не отнял у Горма ощущения собственного кретинизма, но согрел его душу сознанием, что не один он такой. «Покормить их, что ли», вяло прикинул Горм, «жиденьким бульончиком. Еще бы лучше раствор глюкозы, но где ее возьмешь, глюкозу. Из чего вот бульон?» После увиденного охранники казались Горму вполне подходящим мясом, но аборигены из гнилого чистоплюйства осуждали каннибализм. Собак лучше было бы испечь с кореньями на угольях, но что поделаешь – необходимость заставляла извести их на суп.

Горм обрадовался ясности, но тут же вспомнил, что нужен еще и котел, и вновь обреченно погрузился в раздумье.

«Доброй еды, Горм ярл. Слушай весть Кукылина воина.

Фенрир пролетал над моим лагерем, возвращаясь из земли Амьяк. Он предлагал остаться некоторое время со мной, чтобы укрепить в рыцарях веру в твое величие. Я посоветовал ему не тратить времени и возвращаться на остров Тулик. Я не хочу собирать войско, опираясь на его силу. Не зная доподлинно нашей мощи и полагаясь только на мое слово, к нам примкнут рыцари достойные и бесстрашные – пусть меньше числом, но без изъяна.