Мировой кризис. Восток и Запад в новом веке - Тимофей Сергейцев

Сегодня империи уже не могут строиться по английскому образцу, за счет колоний. Современные империи должны равномерно развивать свою собственную территорию, они должны быть полностью тождественны метрополиям. Поэтому шансов у мирового концерта больше, чем у погибшего европейского. А мы – и Россия, и Китай – никогда и не были колониальными империями.

Наша Победа никак не укладывается в англо-саксонскую политическую стратегию, потому что не дает демонтировать Россию.

СССР уничтожил нацистскую Германию и общеевропейскую нацистскую политическую партию. Это позволило политическим нациям Европы свободно развиваться в течение полувека в условиях политической дискуссии и альтернативы «демократия – коммунизм», то есть в поле действительного политического выбора. Политическая борьба в рамках этой альтернативы со всеми ее эксцессами не шла ни в какое сравнение с методами, аргументами и мероприятиями Адольфа Гитлера.

Нацизм был в XX веке – и остается сегодня – боевой машиной англосаксонского и – шире – общеевропейского цивилизационного расизма, лидером которого после войны стали США. Очень удобно для англосаксов считать началом Второй мировой войны 1 сентября 1939 года, когда Гитлер напал на Польшу. Однако Гитлер – при всем безумии – не собирался воевать со всем миром и завоевывать весь мир.

Начатую Гитлером войну превратила в мировую именно Англия, объявив войну Гитлеру уже 3 сентября того же года, подтянув туда и весь контролируемый ею британский мир – Австралию, Новую Зеландию, Канаду, Нью-Фаундленд, Непал, Южно-Африканский Союз, а также безвольную Францию. Считается, что это проявление британской доблести, вступившейся за несчастную Польшу, мечтавшую о походе вместе с Гитлером на СССР. Но именно британская военная инициатива придала конфликту глобальный характер.

До этого вся британская политика была направлена на то, чтобы отправить Гитлера на восток континента, к нам. А он все никак не шел. А мог бы – вместе с Польшей и другими. Вместо этого Гитлер заключил союз со Сталиным (что было совершенно недопустимо с английской точки зрения) за десять дней до объявления Англией мировой войны Германии. Гитлер поэтому должен был оказаться в условиях конфликта такого масштаба, чтобы поставить на кон все и все-таки ринуться на коммунистическую Россию.

Англия подверглась бомбардировкам, но вторжения ей опасаться не приходилось – военно-морской диспаритет между Германией и Англией тщательно сохранялся в пользу последней, несмотря на то что в остальном Германии была предоставлена международно-противоправная возможность вооружаться.

Если бы Гитлер быстро победил Сталина, с ним можно было бы заключить достойный и прагматичный мир. Ликвидация России-СССР того бы стоила. Однако этого не произошло. «Ненависть» народов СССР к Сталину и коммунизму была, мягко говоря, сильно переоценена. В этой переоценке также чувствуется британский идеологический акцент. Не восстал массово народ против «тирана». Не встретили Гитлера как освободителя, хотя некоторые и встречали.

Уничтожив Победу, нужно прежде всего признать, что она была не нужна. Для этого нужно, чтобы фашистские, нацистские порядки не были чем-то недопустимым, немыслимым, не имеющим права на существование, чем их и сделала Победа, и только она. Эти порядки должны без всяких оговорок и скидок стать одной из европейских ценностей, точнее – должен быть легитимизирован тот факт, что нацизм и был, и остается таковой ценностью.

В свою очередь, нужно, чтобы эти нацистские порядки приняли в качестве нормы не просто малые народы, скажем, Прибалтики (и в войну небезгрешные), но прежде всего значительная часть тех, кто этими порядками и должен был быть уничтожен. То есть те десятки миллионов русских, которые по историческому, политическому недоразумению называются украинцами.

Сами эти русские-украинцы должны прославить и обожествить своих убийц и насильников – и тогда этих убийц и насильников можно будет вернуть в «рукопожатное» европейское сообщество. То есть для уничтожения Победы нужно предательство жертв. Только так и берутся неприступные крепости. Такое предательство, может быть, не будет добровольным, но это и не требуется, поскольку оно все равно останется предательством.

Предатель – не враг. Он свой. Родной, близкий человек. Брат. Член семьи. И, предавая своих, уничтожая их, он уничтожает и предает и самого себя. Поэтому он глубоко несчастен, так как нет его несчастью сострадания, нет его поступкам оправдания.

Технически украинское предательство организовано за счет захвата Украины Западной Украиной – католической, западнизированной провинцией, исторически чужеродной остальному украинскому пространству. Советская политика послевоенного умиротворения Западной Украины полностью провалилась. Постсоветская Россия никакой другой политики также не проводила. Плоды этой нашей политики умиротворения мы пожинаем и сегодня. Пассионарии из Западной Украины сделали всех остальных жителей Украины предателями, обрекли на эту судьбу. Поэтому обоснованно презирают последних еще больше, чем раньше.

Несчастный предатель не понимает, что Крым никогда не остался бы украинским, если бы не победил русский сценарий. Единственная альтернатива состояла в том, что после жуткой резни на национальной почве (и совсем не украинской) Крым стал бы вторым Косово под протекторатом США (не без участия Турции), превратился бы в их главную европейскую ракетную базу (а также морскую, авиационную и сухопутную).

Несчастный предатель будет обманут во всем и на каждом шагу, но роптать он не может – на фоне и в масштабах того обмана, который он сознательно совершил сам. Несчастный предатель «хочет в Европу», он верит, что если уж не он, то его дети или, в крайнем случае, внуки, «будут уже там». Разве не стоит этого какая-то давняя «Победа», всего лишь памятники и символы? Ветераны будут расстраиваться, но сколько их осталось – и, главное, сколько им осталось? А «детки» должны быть счастливы, «деток» надо пожалеть. Но несчастный предатель не в курсе, что проклятие предательства распространяется гораздо дальше, чем на два поколения.

Что нам предлагает российская евро-атлантически ориентированная интеллигенция (никакая другая социальная группа носителем подобных установок не является и быть не может)? Надо во всем поощрять вот эту, сегодняшнюю политическую Украину, надо делать, как она, надо ей помогать, надо ей все отдать, надо у нее просить прощения. Зря мы не сдали Ленинград, вообще воевали зря.

Наше внутреннее согласие на это гораздо важнее в плане целевого употребления Украины Западом, чем даже прямое использование Украины в качестве военной и идеологической русофобской колотушки против России. Украина нужна в качестве морального примера, которому мы должны последовать, как бы дико это ни звучало. Ведь Европа такую Украину принимает и безоговорочно поддерживает. Вот в чем, собственно, замысел текущего момента.

Экспансия западноевропейской цивилизации на весь мир заставляет нас отвечать на важный вопрос: почему расизм как историческая практика есть сущностная характеристика именно этой цивилизации и, по большому историческому счету, существует в такой форме только в ней одной? Преследование и гонения евреев и цыган в средневековой Европе, расистская практика колонизаций других континентов, расистское рабство в Америке, немецкий нацизм. Это только самые крупные явления. Ни одна другая цивилизация на Земле не может похвастаться такими «масштабными достижениями», включая и нашу российскую.