Вайдекр, или Темная страсть - Филиппа Грегори

Я пожала ее дрожащие пальчики жестом доброй сестры.

— Обещаю, что я поеду с вами, — успокаивающе промолвила я. — Но это только ради тебя, Селия.

Она схватила мою руку так, как тонущий человек хватается за соломинку. И я позволила ей благодарно прижаться ко мне. Горячее обожание Селии казалось мне утомительным, но оно давало ощутимую власть над ней и над Гарри. Мы сидели, все еще держась за руки, когда ее сводный брат подбежал к нам.

— Добрый день, мисс Лейси, — поздоровался он, покрываясь юношеским румянцем. — Меня послали разыскать вас и передать, что ваша мама собирается уезжать.

Джордж предложил мне руку, и мы все отправились по заросшей сорняками тропинке к дому.

— Они там говорили о хлебных бунтах. — Мой кавалер сделал неловкую попытку завязать непринужденную беседу с очаровательной мисс Беатрис, украшением графства.

— Да? — спросила я с вежливым интересом. — Где же эти хлебные бунты?

— Вроде в Портсмуте, сказала мама, — неопределенно ответил он. — Там целая толпа разгромила две булочные, требуя хлеба из хорошей муки. Предводительствовал ими какой-то безногий цыган, верхом на огромной лошади. Вообразите только!

— Воображаю, — медленно проговорила я, встревоженная каким-то непонятным мне страхом.

— Представляю толпу со всадником впереди, — с юношеской насмешкой говорил Джордж. — В следующий раз они, наверное, наймут экипаж, запряженный парой.

— Когда это было? — резко спросила я.

— Я не знаю, — равнодушно ответил Джордж. — Несколько недель назад, по-моему. Их, наверное, уже всех схватили. Скажите, мисс Лейси, а вы будете танцевать на свадьбе Селии?

Я улыбнулась в ответ на его открытое восхищение.

— Нет, Джордж, — мягко ответила я. — Я еще в трауре. Но когда он закончится, мой первый танец будет с тобой.

Он покраснел до ушей, и в счастливом молчании мы дошли до веранды. Мама и леди Хаверинг уже не говорили о хлебных бунтах, и у меня не нашлось повода спросить их об этом. Но мне почему-то совсем не понравился рассказ о разгневанном всаднике, у которого нет ног, хотя было непонятно, почему я так встревожилась.

Во всяком случае, сейчас надо было использовать Богом данный шанс и присоединиться к свадебному путешествию. Какой-то мудрый инстинкт подсказал мне повременить и не рассказывать Гарри наедине о просьбе его невесты. Я решила сделать это за чаем при маме, чтобы он не мог отказать мне как любовник, а дал бы свое согласие как брат.

Я подчеркнула, что это приглашение последовало от Селии и без их согласия я не осмелилась дать ей ответ. В это время я внимательно наблюдала за Гарри и видела, как удовольствие слышать эту новость сменилось выражением некоторого сомнения. Честная душа моего брата опять взяла верх, и я с неожиданной болью убедилась, что он с нетерпением ждет возможности остаться наедине с Селией, как можно дальше от ее властной матери, как можно дальше от обожающей его, но все высмеивающей мамочки и как можно дальше от своей желанной и загадочной сестры.

— Это было бы чудесно для тебя, — сказала мама, пытаясь угадать реакцию своего любимого сына. — Как приятно, что Селия хочет доставить тебе удовольствие. Но может быть, Гарри хочет, чтобы ты провела это время здесь? Осенью на земле много работы, я помню, папа всегда это говорил.

— Селия буквально умоляла меня поехать. — Я значительно посмотрела в сторону Гарри. — Она ужасно боится оставаться одна в незнакомом городе, пока Гарри будет осматривать фермы. — Я знала, что он понял тайный смысл моих слов. — Она не совсем разделяет твои вкусы.

Он понял, что именно я имею в виду. Мама с любопытством смотрела на нас.

— У Селии впереди еще много лет, чтобы научиться разделять вкусы Гарри, — мягко возразила она. — Я уверена, она сделает все возможное, чтобы он был счастлив.

— О, конечно, — с готовностью подтвердила я. — Она всех нас сумеет сделать счастливыми и будет восхитительной женой.

Мысль о целой жизни в обществе «восхитительной» жены тенью пробежала по лицу Гарри. Я поднялась с места и направилась к брату. Маме это, вероятно, казалось простым заискиванием, но мы оба знали, что от моей близости его пульс бьется быстрее, а от запаха моей теплой надушенной кожи его дыхание учащается. Я постаралась стать спиной к маме и прижалась щекой к его щеке, чувствуя, как горит его лицо, и зная, что мое прикосновение, вид моей груди выиграют любую битву в его сердце. Теперь не было необходимости спорить с Гарри. Он терялся при первом же напоминании о нашей любви.

— Пожалуйста, возьми меня с собой, Гарри, — льстиво промурлыкала я и незаметно для мамы поцеловала его в уголок глаза. — Я обещаю вести себя хорошо.

Он не мог больше выносить этого искушения и шутливо оттолкнул меня.

— Конечно, Беатрис, — галантно сказал он, — если так хочется Селии, я не стану возражать. Сейчас же напишу ей записку, а потом присоединюсь к вам с мамой в гостиной.

Он поднялся и быстро покинул комнату. Мама спокойно чистила персик и не смотрела на меня. Я скользнула на свое место и маленькими серебряными ножницами отрезала от кисти несколько виноградинок.

— Ты уверена, что тебе следует ехать? — ровным голосом спросила мама, не поднимая глаз.

— А что? — лениво поинтересовалась я. Но мои нервы были напряжены.

Не подыскав удовлетворительного объяснения, она оставила мой вопрос без ответа.

— Ты не хотела бы оставаться одна? Но мы не будем там слишком долго.

— Мне, конечно, было бы легче, если бы ты осталась, — призналась она. — Но думаю, что в течение нескольких недель я сумею справляться с хозяйством. Дело не в Вайдекре… — Конец предложения повис в воздухе.

— Возможно, они хотели бы побыть вдвоем… — нерешительно начала она.

— Зачем это? — холодно спросила я, играя на вере мамы в мою девическую невинность и на ее собственном опыте, согласно которому ухаживание и медовый месяц рассматривались не как прелюдия к счастью, а как вступление в деловые отношения.

— А не лучше ли вам с Гарри побыть некоторое время врозь? — спросила она еще более туманно.

— Мама, — я уже бравировала, — что ты такое говоришь?

— Ничего, — она почти перешла на шепот, — ничего, дитя мое. Иногда я очень боюсь за тебя из-за твоих необузданных страстей. Сначала ты безумно любила своего отца, теперь ты перенесла это обожание на Гарри. Ты как будто одержима навязчивой идеей. Я только хочу, чтобы ты жила нормальной девической жизнью.

— Я и живу нормальной девической жизнью, — после недолгого колебания сказала я. — Просто она не такая, как твоя, потому что времена изменились. Но я ничем не отличаюсь от девушек моего возраста.

Мама промолчала, ибо она никогда не нашла бы в себе храбрости взглянуть открытыми глазами на разворачивающуюся перед ней картину.

— Боюсь, что я не совсем… — проговорила она. — Но мне трудно судить. Мы видим так мало молодых людей. У твоего отца не было свободного времени принимать гостей, и теперь мы живем очень уединенно…