О бывшем наемнике и взрослой женщине - Екатерина Бакулина

— А выйди-ка, Джу, — сказал он. — Я хочу с этим мальчиком поговорить.

* * *

— Сядь, — отец кивнул на стул рядом.

Теперь моя очередь.

На столе перед ним — открытая бутылка коньяка, два бокала, оба пустые. Они договорились о чем-то? Итан не сказал, только кивнул мне... И такое серое лицо.

Если договорились, то вряд ли Итану понравился итог. Понравится ли мне?

— Папа! — я попыталась было подойти, обнять его. Но он остановил взглядом.

— Сядь.

Холодно.

Я села.

— Так значит, ты хочешь за него замуж, Джу? И как ты представляешь это?

— Итан талантливый парень, я уверена, он многого добьется в жизни.

Отец скривился, качнул головой.

— Я говорю, как ты себе представляешь вашу жизнь? Где? На что?

— Всегда можно найти работу. И я тоже кое-что умею, если ты помнишь.

— И ты, конечно, хочешь, чтобы с работой помог я?

— Думала, ты сможешь что-то посоветовать, — я чуть улыбнулась, как в детстве, заглядывая ему в глаза. — Итан справится.

— «Итан справится», — отец вздохнул. — А ты же наверняка знаешь, что это люди Сатоцци пытались убить его перед твоим отъездом? Не уличная драка, не несчастный случай. Я полагаю, попытаются снова, Альдаро не станет терпеть конкурентов. Тебе так не терпится остаться вдовой?

Я поджала губы. Хотелось сказать: «ну, ты же поможешь нам? Поговоришь с Альдаро? Он не пойдет против тебя!»

Я прошу слишком много? Но ведь жизнь важнее всего…

— Твой наемник, между прочим, осознает опасность очень отчетливо, — сказал отец. — У него пистолет с тобой. Но не стоит Сатоцци недооценивать, допустив осечку один раз, второй раз он не допустит.

— Ты ведь поможешь нам?

— А если нет? Джу, ты притащила парня сюда, понимая, что здесь его жизни угрожает опасность, и только потому, что тебе хочется больше комфорта? Удивительно, как он согласился с тобой, у меня бы никогда не хватило смелости. А он еще пытается тебя защищать, рассказывает, как ты скучала и страдала вдали от дома… — отец вздохнул. — Ты страдала, Джу?

Я… не слишком. Не настолько страдала, чтобы рисковать жизнью.

Понимала, что виновата. Но как нам быть? Я не вернусь назад и не откажусь от Итана.

— Знаешь, что я скажу тебя, Джу… — отец налил в свой стакан немного коньяка, совсем капельку, кивнул мне. — Не хочешь? Нет? Хорошо… Знаешь, я не боюсь бедности. Это очень тяжело, я прекрасно знаю. Я сам приехал в Ютолу из Шуджара без гроша в кармане. Мы приехали с твоей матерью. Ей было очень трудно со мной, дома она жила намного лучше… хотя, конечно, такой разницы у нас не было. Бывало, что не хватало денег даже на хлеб, мы ложились спать голодные. Твоя мать нанялась прачкой, у нее были вечно красные, потрескавшиеся руки… ей было очень тяжело. У нее было два платья, одно, синее — в котором она еще приехала из дома, и другое, которое отдала соседка, застиранное и залатанное. Ты и не помнишь ее такой. Но она никогда не жаловалась, она всегда верила в меня и поддерживала. Нет, конечно, бывало всякое, мы тоже ссорились… да, твоя мать как-то перебила все тарелки об мою голову, потом мы месяц ели прямо из сковородки, — отец усмехнулся. — Ты вся в нее. Когда родился твой брат, Салех, мне приходилось работать за троих, часто ночами, чтобы кормить семью. Когда он заболел, я отдал за него врачам все деньги, которые копил, чтобы начать свое дело, и потом все заново… Ты не помнишь этого Джу. Когда ты родилась, мне было почти сорок, у нас был свой дом, еще тот, с красной крышей, на Оттоле, была прислуга в доме, было все… пусть, меньше, чем сейчас, но мы давно уже ни в чем не нуждались.

Он вздохнул. Плеснул в свой стакан и выпил. Потом подумал, убрал бутылку под стол.

Мама… ее я тоже помню плохо. Чуть дрогнули губы… Мама и мои братья погибли в море, когда я была еще маленькая, возвращались от родственников… И мы с папой остались вдвоем. Он как-то сказал, что если б не я, он бросился бы в море за ними.

Я…

— Папа… — потянулась было, попыталась взять его за руку.

Он отмахнулся.

— Я хочу поговорить о будущем, Джу. Я не желаю тебе такой жизни, хотя это не самое страшное, бедность можно пережить. Куда тяжелее терять близких… но ты еще совсем молода. Я хочу сказать — оставь этого парня, ты не любишь его. Тебе с ним хорошо, весело, но ты не готова идти за ним. Оставь. Так вам обоим будет лучше. Или, если хочешь, просто подожди, отпусти его в армию. Хочешь, я помогу ему с гражданством, устрою так, что его возьмут. Через год-другой он будет капралом, потом поднимется выше. С офицерским званием сложнее, нужно хорошее образование, но он еще мальчишка, сможет для тебя. Ты еще будешь генеральской женой, — отец криво усмехнулся мне. На счет генерала, конечно, шутка. — Та работа, какую я могу предложить — не подойдет для него. Он человек совсем другого склада. Я могу помочь устроить его в жандармерию или пожарным, наконец. Помочь в продвижении не смогу, это уже его дело. Будет лучше. Но не в торговлю. Он даже сейчас не пытается найти выгоду, договориться о лучших условиях для себя, хотя мог бы, я готов пойти на уступки. Но за тебя он готов стоять насмерть. И так будет во всем. Да, он может попытаться. Возможно, даже добьется успехов. Но рано или поздно бросит это и сбежит. Если будешь давить на него, он тебя бросит, Джу. Ты пытаешься нарядить волка в кружева и кормить с рук, он от этого не перестанет быть волком.

Нет…

Если Итан уйдет на войну, его могут убить.

Сколько времени пройдет, прежде чем я увижу его снова? Сколько лет пройдет прежде, чем он сможет добиться успеха там? Я не могу так долго ждать.

— Папа, я люблю его. Я хочу быть с ним сейчас, а не когда-нибудь потом. Как же я без него? Мы ведь можем попытаться, правда? Если не выйдет — уйти в армию Итан успеет всегда. Папа, пожалуйста… ты ведь можешь дать нам шанс?

* * *

В приемной Итана не было, я испугалась даже, вдруг он решил сбежать сразу, отец что-то сказал ему…

Нет.

Итан сидел на улице, на ступеньках. Сняв пиджак, бросив его рядом… я хотела было сказать, что не стоит так, все испачкается… но не стала. Не время сейчас. Не важно.

Сидел, расстегнув воротничок и пару верхних пуговиц.

Обернулся, когда я открыла дверь.

— Тану…

Он поднялся мне на встречу. Я стояла на две ступеньки выше и теперь была с ним вровень, он смотрел мне в глаза.

И какая-то отчаянная решимость… мне вдруг стало страшно. Отец сказал ему то же, что и мне?

Отпустить? Как же я…

— Тану, — собралась с силами, как могла, — отец сказал мне, что может помочь тебе с гражданством, тебя возьмут в армию, как ты хотел. И я… — запнулась, дрогнули губы, просто невыносимо. — Я буду ждать тебя.