Решение номер три - Владимир Михайлов

Загудел зуммер: это означало, что пора готовиться к действию. Смоляр снова мысленно проговорил формулы Триады, выведя их на экран, чтобы постоянно находились перед глазами: непростительно было бы ошибиться или хотя бы сбиться с ритма, в котором следовало произносить их. Смоляр не задумывался над могучими и таинственными механизмами и процессами, какие включались при произнесении этих звуков; логика тут не помогала: звук, как известно, не распространяется в пустоте, и тем не менее… Впрочем, ещё и сегодня люди до конца не поняли, что такое пустота; да и могли ли понять?

Он включил реверс. Подождал, пока «Сатир» не уравновесился относительно далёкого Горма. Здесь – нужная точка. Только в ней должны быть произнесены формулы – если хочешь, конечно, чтобы они сработали. А сейчас – последняя подготовка: круг… звезда… двойной крест… Сделано.

Теперь он следил уже за секундной, а не минутной стрелкой. Наверное, слишком напряг зрение: заболели глаза. Ничего, он выдержит.

Вот он, миг истины!

Смоляр глубоко вдохнул. И начал произносить. Глаза его не отрывались от Горма на экране: хотелось видеть, как планета обратится в ничто. Она не взорвётся даже – просто исчезнет. Итак… итак…

– Амот Угур! Илэх Турам! Изилат Гери!

Замереть. Ожидать разрешающего отклика. Он прозвучит не в ушах, конечно. Где-то внутри тебя…

Вот. Кажется, есть. Несомненно, это он!

И дальше – главное, как полагается:

– Аридом элеф – семнадцать, ба – восемь, та – двенадцать, джим – восемь, ха – пять, даль – четырнадцать, заль – девять… ра, за, син… сад, дад… айн, гайн, каф, лам, мим, нун, вав…

Только названия букв и число их; в какие слова они выстроятся – ведомо там, где и осуществляется заклинание.

Вот первое из них и произнесено.

Теперь необходима пауза. Восемнадцать секунд. И снова – названия звуков и количество каждого звука в тексте; на этот раз их меньше, второе заклинание – короче.

И после девятисекундной паузы таким же способом произнесено и третье, самое короткое, запускающее процесс.[1]

Он закончил. Обождал секунду-другую.

Горм по-прежнему безмятежно светился вдали.

Ошибка? Не может быть!

На всякий случай он повторил формулы ещё раз. Хотя и понимал уже: не получилось. Почему-то не вышло.

Горм был неподвижен. А вот группа кораблей переместилась. Огоньки со стрелками расползлись по экранам.

На мгновение у Смоляра потемнело в глазах. А когда прояснело, Смоляр механически окинул взглядом экраны и потряс головой, отказываясь верить.

Обстановка вокруг корабля была совсем другой. Он находился далеко от нужной точки. Очень далеко. И никакая Триада тут не могла подействовать, сколько ни повторяй её.

Как он оказался тут?

Потом, потом. Сейчас надо было срочно уходить. Скрыться. Исчезнуть. Затеряться в пространстве! Потому что военные корабли теперь приближались к нему со всех сторон. Но ещё можно выскользнуть. Включить двигатели на максимальное ускорение…

Он не успел: голос ворвался в его приёмник – хриплый, командный, армейский, солдафонский голос:

– «Сатир»! При попытке стартовать будете уничтожены: вы на прицеле у каждого корабля эскадрильи.

Можно было идти на риск. Но ведь, в конце концов…

А! Они, как всегда, ничего не смогут доказать… Они никогда и ничего не докажут! Он совершает обычную прогулку – в этом никакого криминала! На борту у него нет совершенно ничего предосудительного – даже самого примитивного оружия он не держит, потому что оно ему не нужно, его оружие – мозг, но иметь при себе мозг никому и никогда не возбранялось…

Смоляр не стал включать маршевые, не сделал ничего, только поудобнее расположился в своём кресле, и во взгляде, каким он обводил дисплеи, появилось и окрепло выражение пренебрежительной иронии.

– Ну, что же, – сказал Ястреб. – Всё снято и записано, включая обстановку, что показывали приборы, и формулы, которые он произносил вслух даже дважды – хотя, полагаю, для суда хватило бы и одного раза.

Младой скептически поджал губы:

– Интересно – а как ты докажешь, что это именно формула уничтожения, а не просто набор звуков? Думаю, проводить следственный эксперимент, уничтожая Горм, никто не станет.

– Доказательства есть в Обители, – ответил Ястреб спокойно. – У отца Исиэля, библиотекаря. Вполне уважаемый свидетель. Или скорее эксперт.

– Ты же говорил, что у них нет и не было этого в записи!

– Не было. Но покончивший с собой Посвящённый был патриотом своего монастыря. И не мог умереть, не оставив записанным то, что иначе исчезло бы с ним невосстановимо. Он записал и спрятал у себя в келье. Знал, что будут искать – и найдут. Впрочем, если суд захочет – можно эксгумировать, может быть, ещё удастся извлечь что-то из его тонких тел – время ещё есть, кажется, – но тут я, правда, не специалист.

– Патриот! – сказал Младой иронически. – Продал тайну!

– Не для себя. Ради Обители! Так они получили деньги и на новое строительство, и на реставрацию. Он не верил, что кому-то может прийти в голову использовать формулы в деле. Вероятно, Смоляр представился ему как коллекционер или просто очень любознательный человек. – И Ястреб отпил из стаканчика.

– А то, что на приборах записана совсем не та обстановка, в которой он находился в действительности?

– Это пусть решают судьи. Думаю, запись его обращения к Президенту перевесит. Так или иначе, своё дело мы сделали.

Младой поднял свой стаканчик. Выпил. Вытер губы.

– Ладно, – сказал он. – Благодарные зрители аплодируют и жаждут услышать объяснение фокуса.

Ястреб пожал плечами:

– Собственно, и фокуса-то не было. Как мы провели Смоляра – тебе известно: я подключился к нему, но вместо того чтобы смотреть его глазами, заставил его видеть моими. Так что он усердно разглядывал те приборы и экраны, на которые смотрел в тот миг я – и видел ту обстановку, в которой на самом деле находился наш «Болид», а вовсе не его «Сатир». Он был уверен, что вышел в нужную точку – а на самом деле в ней находились мы, и, контролируя его картинкой на наших экранах, уводили его всё дальше оттуда – и всё ближе к группе захвата.

– Но как ты вообще вошёл в него? Где взял формулу его полей?

– То есть как? Снял с него при встрече. А подтверждение нам дали Службы. Забыл?

– Прости: они дали нам карту не настоящего Смоляра, а того, кого мы здесь за него принимали. Двойника.

– Это вовсе не был двойник. Потому и карты у них были одинаковы. Это клон. И у него всё идентично – кроме уровня информированности, разумеется.