Я дрался на штурмовике. Обе книги одним томом - Артем Драбкин

А. Д. В чем летали на задания?

– Летом в чем попало – в кабине жарко. Зимой – в меховых комбинезонах, шлемофонах, перчатках. Меня раз перчатка подвела: нажал на гашетки, и она застряла между ними. Я уже самолет вывожу, а пушки и пулеметы все стреляют. Ну, потом выдернул ее, конечно.

А. Д. Когда вас наградили первый раз?

– Первый орден Красной Звезды я получил за десять боевых вылетов. Орден Красного Знамени мне дали за то, что спас командира эскадрильи. Мы полетели вчетвером. Причем вылет делали заместитель командира полка, начальник воздушно-стрелковой службы и мой комэска со мной. Я летел замыкающим. Мы успели сбросить по цели бомбы, когда моего ведущего сбили. Он в сторону отваливает, я, как и положено ведомому, иду за ним. Скорость у него падает. Я барражирую вокруг, охраняю его. В итоге притер он самолет на нейтральную полосу. Смотрю, немцы к ним бегут. Я зашел и начал немцев отсекать. В это время он и стрелок выбрались и побежали к нашим. Вот за это меня наградили. Второй орден Красного Знамени я получил за боевую работу.

А. Д. Сколько боевых вылетов делали в день?

– До трех. Обычно два-три вылета. От нас это не зависело. Физически я мог выдержать и больше. Лично я не помню, чтобы когда-то уставал.

А. Д. Предчувствия, приметы были?

– Предчувствий никаких не было. О смерти особо не задумывались, и разговоров у нас о ней не было. Иногда, как примешь вечерком, думаешь: «Завтра, может быть, последний раз…» Но каких-то упаднических настроений не было.

А. Д. Были ли суеверия, например не фотографироваться, не бриться перед вылетом?

– Во-первых, некому было нас фотографировать. А что касается бритья, так у меня нечего было брить. Молодой!

А. Д. Замполит был летающий?

– Нет. В летном составе был только командир полка, заместитель командира полка, начальник воздушно-стрелковой службы и штурман полка. А вот парторг, Богданов Николай Владимирович, тот летал воздушным стрелком, чтобы заработать награду. Так многие делали. Со мной летал адъютант эскадрильи. Мой стрелок страшно противился. Я ему говорю: «Это же все-таки адъютант эскадрильи, нужный человек». Три боевых вылета со мной сделал инженер полка. Правда, в этом случае повод был. При взлете с бомбовой нагрузкой двигатель на моем самолете при наборе высоты останавливался, а потом опять резко забирал. Я доложил инженеру полка. Он предложил слетать вместе со мной. В первом вылете – та же картина. Он ничего не понял. После второго вылета он предложил мне на взлете давать газ плавно. В третьем вылете я сделал так, как он сказал, и все стало нормально.

А. Д. Командир полка летал?

– Командир полка подполковник Карпинский был хорошим, заботливым командиром. Награжден четырьмя орденами Боевого Красного Знамени. Он летал, когда надо было вести полк. Правда, Героя он не получил, как не получили и командиры эскадрилий Орел, Пименов и Слобожанинов.

А. Д. Какие были взаимоотношения с батальоном аэродромного обслуживания?

– Отношения были самые хорошие. Они же нас снабжали обмундированием. Придешь на склад, они тебе все выдадут. Боеприпасами обеспечивали без всяких проблем, питанием. Девочек было много. Я женился на медсестре из БАО. Мы с ней прожили 60 лет.

А. Д. Известны ли вам случаи трусости среди летчиков?

– Нет, в полку таких случаев я не знаю. Все были отчаянные, храбрые ребята. Наша главная задача была – выполнить задание, успешно уничтожить врага. Был у нас в эскадрилье один летчик. Думаю, иногда он лишний раз ходил в медчасть и жаловался на здоровье, но это – не более чем догадка.

А. Д. Вы говорили, что в конце войны к вам в полк пришли Ил-10. Как вы его оцениваете в сравнении с Ил-2?

– Он был более пилотажный, на нем даже «бочки» делали. Ил-2 более устойчивый на посадке, а это очень важно, особенно если самолет получил боевые повреждения. Так что для боевых условий геометрия крыла Ил-10 была хуже. Потом, когда они пришли, на них очень часты бывали обрывы шатуна.

А. Д. На территорию Германии вы входили с Восточной Пруссии. Как складывались взаимоотношения с местным населением?

– Немцев мы почти не видели. Практически все они были эвакуированы. Но если и встречались случаи мародерства, то за них жестоко карали. Был случай… Не буду говорить… короче говоря, один малый, у которого в оккупации погибла вся семья, застрелил пожилую немку. Трибунал дал ему десять лет с заменой в штрафной роте.

Конечно, мы заходили в дома, но искали в основном спиртное. У них дома стандартные, и мы быстро поняли, куда надо идти. Рядовому и сержантскому составу разрешалось посылать пятикилограммовые посылки, а офицерам десять килограммов. Я свое разрешение отдавал рядовым и сержантам, которые были в основном старше и у которых были семьи. Перед возвращением в Союз я набрал посуды и хрусталя, загрузил их в два бомболюка. Прилетели из Пруссии, и нас сразу отпустили в отпуск, а когда я вернулся, бомболюки были пусты. Так что трофеев я не привез.

С пленными мне лично сталкиваться не приходилось.

А. Д. Кроме того случая, когда в вас зенитка попала, больше вас не царапало?

– Почему не царапало?! Один раз был ранен – осколок попал в форточку. В другом вылете осколком или пулей пробило картер. Смотрю, тянет масло в кабину. Брюки все в масле. Куда полететь? Я знаю, близко есть запасной аэродром. Думаю, сяду сейчас, а там чужие летчики… А тут прилечу сразу к своим. Молодой, дурак был. Я полетел. Нормальное давление 6–8, а у меня 0–2… И что ты думаешь, прилетел, сел на свой аэродром, инженер мне такую нахлобучку дал! По сей день помню. Как начал кричать, где бы я был, если бы мотор заклинило. Потом еще мне вырвало кусок лопасти, и самолет превратился в вибростенд. Но ничего, долетел и сел. Я считаю, в рубашке родился.

Я родился на Украине, в 1921 году. Шел 1940 год, я учился в последнем классе школы в городе Кременное Ворошиловградской области, когда к нам приехал офицер и стал отбирать ребят учиться на летчиков. Из школы у нас записалось 17 человек. После медицинской и мандатной комиссий из этой группы остался один я. Десятый класс я окончил и поступил в аэроклуб. Занятия в аэроклубе проходили в городе Лисичанск, каждый день по 6–8 часов. Сначала теоретический курс, а через полтора месяца я первый раз поднялся в воздух. Инструктор со мной сделал восемь вылетов: взлет – круг над аэродромом – посадка. Потом меня спрашивает: «А ты не врешь? Может, ты раньше на чем-нибудь летал?» Он переговорил с командиром отряда, и меня выпустили самостоятельно.