Римский период, или Охота на вампира - Эдуард Тополь

Я нашел Вас на шестой день после того, как обзвонил Ваших и своих друзей-музыкантов в Бостоне, Париже, Душанбе и Тель-Авиве. И когда Ваша лондонская ассистентка передала Ваши слова: «Пусть едут в Израиль, все будет хорошо, я приеду туда и буду заниматься с этой девочкой», Наташа радостно сказала: «Вот! Я же говорила: Феликс Аркадьевич – это Феликс Аркадьевич! Он остался таким, как был! А вы знаете, что он за человек? О-о!..»

Дорогой Феликс Аркадьевич! Двадцать дней я слушал, какой Вы человек, и мне кажется, я знаком с Вами двадцать лет. Я знаю, какой у Вас был «Запорожец», и как Вы ездили на нем без тормозов, и какая у Вас была квартира, – иногда мне кажется, что Вы уже не помните того, что помнят о Вас Саша и Наташа. Каждый раз, когда мы приезжали на Центральный телеграф, и заказывали Вас, и ждали по часу-полтора, пока телефонистки сообщали, что ваш телефон не отвечает ни в Лондоне, ни в Тель-Авиве, – они рассказывали мне о Вас. Наташа и Саша так хотели поговорить с Вами!

Ну вот. А когда прозвучали эти слова: «Пусть едут в Израиль…» – можете себе представить, что пришлось нам проделать, чтобы собрать для Беллы и Аси хоть какой-нибудь багаж в Израиль! Пришлось в два дня продать все, что мы накупили для США, и на эти деньги доставать (Вы помните это слово «доставать»?) какую-то кухонную мебель, швейную машину, ковролин и еще черт-те что! Да, и пианино, поскольку Белла же пианистка, двенадцать лет работала в музыкальной школе в Шатуре. Тут оказалось, что импортные пианино вывозить не разрешают (почему? они же импортные? – изумлялся я), а разрешают вывозить только советские (sic!), но, как сказал мне сам директор пианинной фабрики, ни одно советское пианино, даже «Заря» 1934 года выпуска, не соответствует самому низкому порогу мирового стандарта звучания фортепиано.

А параллельно нужно было найти вывозную скрипку для Аси, она в Москве играла на скрипке 1660 года, сделанной итальянским мастером, – конечно, эту скрипку вывезти не разрешили. И Саша на своих «Жигулях» объездил пол-Москвы в поисках приличных детских скрипок, и мы сдавали на экспертизу по три скрипки каждые пять дней, но эти сволочи в Минкультуры не разрешили нам вывезти ни одну из них!

И вот во всей этой кутерьме Наташа учила с Асей Концерт Вивальди ля минор. Специально для Вас.

Наконец удалось найти какую-то экспериментальную советскую скрипочку, которая, как сказала Наташа, с грехом пополам может выдержать Асину программу. Когда эту скрипку разрешили к вывозу и опломбировали, Ася, глядя на эти свинцовые пломбы, сказала:

– Мама, а когда мы поедем в Израиль, на меня тоже пломбочку повесят?

А услышав, что мы собираемся отнести в Голландское посольство свои дипломы и прочие документы (почему их не разрешают вывозить в чемодане, непонятно!), Ася заявила:

– А я в Голландию не поеду!

– Почему, Ася?

– Потому что там все ходят голые, это неприлично!

Как видите, Феликс, у Вас будет очень серьезная ученица!..

Рассказывать ли Вам о том, что это такое – прощаться с сестрой и племянницей в Вене, прямо в аэропорту, когда работник «Сохнута» грузит ее вещи в одну машину, а ваши вещи несут в другой автобус, и вы не знаете, когда вы увидите свою сестру снова? И даже не знаете, куда их сейчас повезут. Рассказывать ли Вам, что это такое – жить в Вене в пансионатах мадам Беттины для еврейских беженцев, гулять по Вене и не знать, где ваша сестра сейчас – в Израильском посольстве, на которое совершили налет арабские террористы, или уже в Израиле?

Я мог бы многое рассказать Вам, но надеюсь, когда-нибудь Вы увидите это в моем фильме. Потому что я по профессии киношник, и один из моих фильмов, запрещенных соввластью, – о моей сестре. Да, даже в СССР я сделал о ней фильм – кинокомедию «Любовь с первого взгляда», но оказалось, что и любовь с первого взгляда в СССР могут запретить! Хрен с ними, я сделаю вторую серию – на Западе, без цензуры…

Как видите, я действительно люблю свою сестру, мы с ней одни в мире, никаких больше братьев-сестер, и если я отпустил ее одну с ребенком в Израиль, то только из-за той магической фразы: «Я буду с ней заниматься, все будет хорошо». Как сказал мне один армянский музыкант, который тоже слышал о Вас, «Феликс Андриевский стоит Израиля, а эта девочка, видимо, стоит Андриевского»…

Только что я получил наконец письмо от Беллы. Они живут в Бейт-Бродетски и ждут Вас. Конечно, я знаю, что Вы крайне заняты, что школа Менухина – это top, выше не бывает, и у Вас там много работы (выходит, Наташа была права, определив Вас в лучшие из лучших, – ее мнение, как я понимаю, совпало с мнением самого Менухина!). И все-таки как было бы славно, если бы Вы черканули им пару слов! Право, этот их перелет из Москвы в Тель-Авив по одному Вашему слову стоит того, чтобы Вы написали им несколько ободряющих слов! Это дало бы им силы и терпение ждать Вас спокойно и с твердой верой в то, что они все сделали правильно, – несмотря даже на то, что три дня назад кубинские войска прибыли в Сирию. Когда я услышал об этом, у меня сжалась душа…

Не знаю, есть ли на рейсах Лондон – Тель-Авив посадка в Риме, но если есть, я буду очень рад поглядеть на человека, который одним словом меняет маршруты людей и их судьбы. А самое мое большое желание – простое и чисто русское: сесть с Вами за стол и хорошенько выпить. Выпить и поговорить по душам. Думаю, что это произойдет рано или поздно. Я буду рад встретить Вас в римском аэропорту, пока я буду в Италии, и я буду рад встретить Вас в любом аэропорту мира, как только доберусь до Америки и стану на ноги – хотя бы даже на одну ногу, черт с ним, этого мне будет достаточно для прыжка в любой аэропорт, и уж тем более – тель-авивский, куда я прилечу при первой возможности повидать мою сестру, Асю и Вас, маэстро.

С уваже…

Удар, резкий скрип тормозов, визг колес по стальным рельсам.

Чемодан рухнул с верхней полки, машинка чуть не свалилась с коленей.

Я ринулся к окну – в чем дело?

За окном, вдоль железнодорожного откоса, в рассветной сизости и сырости стояли какие-то солдаты в черной форме, с автоматами за плечами, в кожаных портупеях и с серебряными эмблемами на груди, на погонах и на тульях высоких черных фуражек. И мегафонный голос гремел:

– Uscita! Uscire! Portare fuori! Take off your luggage to carabineri! Rapirdamente!

А за дверью купе, в коридоре – топот ног, испуганные голоса, крики.

Я распахнул дверь:

– В чем дело?

– Выгружаемся! Быстро! – крикнул мне на бегу Наум, фиктивный муж красотки Маши.

– А что случилось?

Но кто-то могучий, толстый уже оттолкнул меня, влез в мое купе, опустил окно, а еще кто-то уже подтаскивал ему из коридора свои чемоданы, и они прямо через окно сбрасывали эти чемоданы на руки карабинерам.

– Да что случилось?

– Пересадка в автобусы. Быстрей! Это Италия!