Заставь меня остаться - Юлия Гауф

окну, и ухватилась за тяжелую штору. Сдвинула. На стеклах рулонные шторы, отодвинув которые я увидела серый листовой забор шагах в пятнадцати от дома. Земля в сорняках. И всё. Ах да, на окнах решетки.

Марат был в Рио…

Взяла пакет с едой, положила бургер и картошку на покрывало, и открыла вакуумный пакет с салфетками. Приборов нет, но между салфеток есть запечатанная в бумагу зубочистка. Смогу ли я открыть с помощью зубочистки замок? Папа учил меня на булавке, которую нужно было немного загнуть. Получалось через раз. А с зубочисткой?

Вытащила ее, и спрятала под подушкой.

Марат был в Рио. Двенадцатого.

Мне нужно сбежать! Марату Игнатов не намерен звонить. Он не боится, что меня найдут. Он не прячет лицо. Это не ради выкупа. Это… это непонятно ради чего! Господи! Да он же не спрашивал у меня ничего конкретного! Дал понять, что готов услышать от меня что-то важное, но вряд ли рассчитывает на то, что я дам ему ценные сведения. Просто смотрел с любопытством, и все.

Он для этого и приходил — посмотреть на меня. Сравнить, похожа ли я на родителей. Что во мне нашел Марат. Это он и пытался понять.

Но зачем я ему нужна?

Так, нужно собраться, вспомнить, что Игнатов говорил!

Он в курсе, что Марат собрался перевозить меня за город. Потому и похитил. В последний момент. Марат… он точно меня ищет, в этом я уверена. Это немного успокаивает — то, что я хоть кому-то в этом мире нужна. Что искать будут.

Меня вынесли из дома на руках, скорее всего. На парковке всегда есть машины, в них видеорегистраторы. На дорогах камеры. Камеры сейчас всюду. У Марата связи. Он сможет проследить маршрут, сможет меня найти… наверное. А если нет?

— Зубочистка, — процедила я сквозь зубы.

Единственная моя надежда — зубочистка. Либо как отмычка, что нереально, нужно это признать. Либо как оружие. Офигенное оружие в моих руках. Зубочистка, мать её!

Марат был в Рио…

— Господи, — я опустилась на кровать, устав от беготни по грязной комнатушке.

Зачем Марат летал в Рио?

Двенадцатого…

Его одежда пахла морем. Мы же жили тогда вместе. Тогда все и закончилось, да! Я сказала про море, а Марат ответил, что это был океан. Я приревновала, помню. А он был в Рио. Папу искал? Или…

Нет, быть не может.

Сначала умер Миша, а затем уже папа. У Миши был инфаркт, Марат был в Рио…

— Я брежу. Это сюр какой-то! — я схватила бургер, сорвала с него бумагу, и принялась есть.

Глотала, почти не прожевывая, запивала водой, и пыталась прийти в себя.

Меня удерживают непонятно где. Не прячут лица. Спрашивают какую-то ерунду, вряд ли рассчитывая получить от меня информацию. Однако, кормят, поят. Есть кровать, белье. Может, не убьют, не навредят? Игнатов даже успокоил меня, что никто не изнасилует, а ведь мог бы пригрозить этим.

Не понимаю.

Я доела картофель, и прилегла на кровать, лицом в подушку. От этого света болит голова. Температурю. Я абсолютно точно подхватила вирус, или просто простыла, несмотря на жару.

Мне нужно подумать.

Голова разболелась еще сильнее, я зажмурилась, и… проснулась. Засыпала, оказывается. Рядом с дверью увидела бумажный пакет с очередной порцией еды из фастфуда.

За окном уже темнеет. Значит, вечер, и я здесь примерно сутки. Марата нет. Может, найдет меня, все же?

В пакете я первым делом принялась искать приборы, но ни вилок, ни ножей. В этот раз даже зубочистку не нашла. Две салфетки, бургер, чизбургер и порция фри — это всё. Есть не хочется, но я заставила себя проглотить всё. Травить меня вряд ли станут специально, бояться в этом плане мне нечего.

Интересно, зайдет ли ко мне Игнатов сегодня? Или и правда будет сутки выжидать, пока я что-нибудь вспомню? Что он вообще ожидает? Ну ясно же, что никакую важную информацию мне не доверяли!

И Марат… найдет ли он меня? Спасут ли?

Он и правда Мишу убил? Или я чокнулась?

Так, не буду думать об этом! Просто не буду!

Сумерки плавно перешли в ночь. В доме всё поскрипывает, чувствуется присутствие людей. Я чувствую себя получше, хоть и нездоровой, но хоть не трясусь ежесекундно. Неизвестность сводит с ума.

Ей Богу, мне бы легче было, услышь я угрозы! Если бы Василий заставил меня позвонить Марату, или озвучил бы, что если тот, например, не переведет ему деньги или не перепишет свой бизнес в обмен на меня, иначе мне не жить, я бы испугалась, но в то же время мне и правда бы легче стало. А сейчас я просто не понимаю, что со мной сделают, и вообще зачем я здесь. Будто схватили меня, спрятали, и держат как запасной вариант, как козырную, но не особо значимую фигуру, которой можно и пожертвовать при случае.

Марат! Чтоб тебя! Во что ты влез? И почему я, беременная, должна проходить через это? Почему мои мужчины меня так плохо защищают, что их защита мне всегда боком выходит?

Я тихо ходила по комнате, и так дождалась глубокой, по ощущениям, ночи. Достала зубочистку, сорвала с нее бумагу, подошла к двери, и… покачала головой. Нет, без вариантов, дверь я ею не вскрою. А даже если бы у меня булавка была, то что? В доме я не одна. Слабая. Со мной легко можно справиться. Зубочистка эта — пфф.

Я снова положила ее под подушку, выпила воды, и прилегла, выключив перед этим свет. Мне нужно отдохнуть.

Что я слышала от Марата про Игнатовых? Что я могу «дать» Василию? Марат говорил, что не убьет никого из них, а будет действовать экономически. Вроде так. Про счета отца я могу сказать только суммы, и то не точные. Про поездку в Рио только свои безумные догадки, основанные на словах Богуславы и датах. И это всё. Офигенно ценные знания, да уж.

Я думала, думала, думала, пока снова не заснула. На этот раз сон был здоровый, и проснулась я от того, как открылась дверь. Села на кровати, протирая глаза. Снова еду принесли?

Нет, вошел Игнатов.

Прошли сутки?

— Ну что, есть чем меня порадовать? Сведения, Алика. Мне нужны сведения.

— Н-ничего. Почти. Разве что…

Я выпалила то, что знала, что мне бросил Марат, и что сам Василий и так знал — про то, что счета у папы есть, про то, что Марат хочет действовать экономически. Про