Единственный вдох - Люси Кларк

– А ты как думаешь?

Она ловит взгляд Сола.

– Не знаю.

– Я рад, что ты здесь, Ева, – уверенно говорит он.

Сол смотрит на нее так пристально, будто пытается проникнуть внутрь, познать самое ее существо. Сердце бешено бьется в груди, тело вспыхивает отчаянным желанием.

Вдруг в мысли врывается Джексон, и его губы, чуть более тонкие, чем у брата, беззвучно произносят: «Не смей».

– Надо навести порядок. – Ева вскакивает и начинает убирать с кровати коробки из-под пиццы. Картонки не помещаются в урну, и она кладет их рядом. Стоя спиной к Солу, она говорит: – Пойду помою руки.

Закрывшись в ванной, Ева становится над раковиной, хватается за ее края. Зеркало еще запотевшее, и не видно, как она краснеет, однако щеки горят от стыда. Он – брат Джексона.

Нельзя этого допустить. Каковы бы ни были ее чувства к Солу, их породила такая темнота в душе, что корни слишком слабы и перекручены. Ева смотрит на свое отражение. Что с ней такое? Сол ей дорог, и его дружба помогла справиться с трудностями в последние недели. И пора остановиться. Точка.

Ева открывает кран, отмывает пальцы, жирные после пиццы, тщательно вытирает руки. Когда она выходит из ванной, Сол выбрасывает пустую бутылку в урну и, позвякивая ключом от своего номера, говорит:

– Я пойду, долгий был день.

Он поворачивается к выходу, и Еву обжигает чувство досады. В открытую дверь врывается прохладный воздух.

– До завтра. – Сол слегка улыбается на прощание. Он пристально смотрит на Еву, и в его взгляде проскальзывает что-то вроде смирения. – Приятных снов, Ева.

Она закрывает глаза и нервно сглатывает.

– Не уходи…

Слова сменяются молчанием, а затем она то ли слышит, то ли чувствует, что Сол повернулся.

– Что ты сказала?

– Не уходи.

Ева открывает глаза: Сол замер в проеме, держится за ручку двери. Осторожно закрывает ее.

– Ева?

Глаза наполняются слезами. Ева сама не знает, что она делает, что она чувствует.

Сол подходит ближе, от него приятно пахнет, как после душа. Он слегка касается ее лица, проводит пальцами по щеке.

– Не знаю, что это со мной… – шепчет Ева.

Сол не отрывает от нее внимательного взгляда темных глаз.

– Мы оба не знаем.

Он наклоняется и прижимается к Еве губами. В пылу ее желания не остается места для разумных сомнений.

Их ладони соприкасаются, жар ее губ обжигает язык Сола.

Это не пьяный поцелуй, не жадный и не поспешный. Напротив, нежный и полный сочувствия, он заменяет недостающие слова. Они занимаются любовью в мотеле, и в эту прекрасную ночь Ева не думает о Джексоне или его прошлом. Она наслаждается настоящим моментом рядом с Солом.

Ева просыпается после глубокого сна без сновидений. Она в комнате мотеля – одна. Ева встает, убирает волосы с лица, смотрит на часы: одиннадцать утра. Не может быть! Она моргает и снова приглядывается к цифрам. Поразительно, так долго спать!

Рядом с часами записка на оторванном куске картона, жирном от пиццы. Ева берет картонку: написано шариковой ручкой по гофрированной поверхности, отчего буквы получились угловатыми и смешными.

«Я в больницу, вернусь после 12. Потом на Уотлбун… Целую, Сол».

Ева откидывается в кровати, одеяло соскальзывает с обнаженного тела. Она вспоминает, как они занимались любовью, как она впивалась ногтями в его спину, притягивала его к себе все ближе, чтобы двигаться в одном ритме…

Ева переворачивается: его подушка все еще примята, и она проводит по ней пальцами. Джексон тоже спал на правом боку.

Боль вдруг разрывает изнутри, и Ева подтягивает к груди колени. Она чувствует вину. Столько раз она просыпалась рядом с Джексоном, разглядывала его щетину, его припухшие от сна веки. Он притягивал Еву к себе, в крепкие и жаркие объятия.

– Я спала с твоим братом, – шепчет она, разглаживая подушку, будто та хранит след от Джексона. – Прости меня.

Рыдания вырываются из груди, пробираются наружу безутешным воем. Как она могла? Как больно было бы Джексону, если бы он увидел ее с Солом.

А потом ей вдруг вспоминается Жанетт, Кайл, бесконечные обманы… Ева сжимает подушку в кулак, швыряет ее через всю комнату, та задевает потолок и с глухим стуком попадает в дверь.

Ева вновь ложится, натягивает одеяло до подбородка.

– Доброе утро. – Сол подходит к койке отца. – Как ты себя чувствуешь?

– Как будто я вчера дико напился, а потом еще и подрался.

Дирк с трудом садится; отдышавшись, просит Сола налить ему воды.

– Что ел на завтрак? – спрашивает Сол и подносит отцу пластиковый стаканчик.

– Какой-то дурацкий витаминный коктейль. Мой организм, видите ли, не получает нужных веществ. – Дирк делает глоток. – Спасибо, что пришел вчера. Надеюсь, я не помешал твоим планам.

Сол выглядывает в окно на парковку у больницы. Надо что-то ответить. Не поворачиваясь лицом к Дирку, он говорит:

– Я вчера ездил в Уоррингтон.

– И что ты там делал?

Сол сжимает руки на затылке, смотрит на отца.

– Слушай, пап, Ева еще здесь.

– В Тасмании?

Сол кивает.

– Она знает про Жанетт.

– Что? – Дирк подается вперед, лицо искривляется от боли. – Как она узнала?

– Наткнулась на Флаера, а тот начал болтать про Джексона. Заткнуть его не получилось. Упомянул Жанетт… пришлось рассказать.

– Черт побери, Сол! Почему вы вообще оказались там вместе? Ева должна была вернуться в Англию!

– Ну да, только не вернулась. Она еще в Тасмании, и ей все известно.

– Вы ездили в Уоррингтон к Жанетт?!

– Ева хотела с ней поговорить.

– И ты позволил? – восклицает Дирк. – Ты что, идиот? Теперь всей Тасмании будет известно!

– Надеюсь, Жанетт не станет болтать. А если и станет, что с того?

– Что с того? Я потерял сына, разве этого не достаточно? Не хочу, чтобы еще и имя его истоптали в грязи.

– Не стоило скрывать все от Евы. Она вправе знать.

– Ева милая девушка, Сол, она мне понравилась, но скажи-ка мне, что хорошего для нее в этом знании?

– Может, и ничего. Не нам решать.

Дирк вздрагивает и тяжело вздыхает, хватается за живот.

– Пап, все нормально?

Дирк кивает, однако Сол успокаивается, только когда через пару минут заходит медсестра и увеличивает отцу дозу обезболивающего.