Нам больше нельзя - Светлана Кондр

– Да ладно, – я подмигнула ей. – Ты же здесь всё обо всех знаешь.

– Ну тоже скажите. Я не знаю, – она подняла поднос. – Но что-то очень важное, – шёпотом проговорила она. – Все были очень напряжены.

– Да? – хмыкнула я. – Ладно, сейчас узнаю, что там такое важное у них. А ты, чтоб больше не сплетничала, а то всё отцу расскажу. Давай сюда поднос, я сама отнесу.

Она, опустив взгляд, подала мне поднос, и я направилась к родным. Что у них там такое стряслось?

Не доходя до двери, меня привлекли громкие слова деда. Он так возмущался, что его было слышно даже здесь, в коридоре за закрытой дверью.

– Может мне ещё извиниться за то, что я защитил свою дочь и наказал ублюдка?

О ком это он? Кто-то обидел маму? Я замерла, прислушиваясь.

– Ты обещал мне, – крикнула мама. – А ты? Почему ты мне ничего не сказал?

– Мы всё сделали правильно, – спокойно ответил дядя Артур. – Он был недостоин тебя, и вы с Алёной, чуть не погибли из-за него.

Чего?

– Вы же знали, как долго я ждала Вика, как мучилась. Вы должны были мне рассказать, о том, что натворили. Да вы его инвалидом сделали!

– Рит, так узнав правду, может ты побежишь и ещё помиришься с ним, приласкаешь, пожалеешь? – прогремел дед. – Бросишь мужа, семью, детей ради этой твари, или оставишь Кирилла и заявишься к нему со своими детьми? Только учти Вик не станет воспитывать чужих детей, ему своя дочь не нужна была.

– Я вообще не понимаю, зачем мы ворошим прошлое. Кирилл – замечательный муж, и я уверен, что ты его очень сильно любишь и ни за что не променяешь на этого козла, – опять же спокойно сказал брат мамы. – Почему ты вообще поднимаешь эту тему через столько лет?

– Потому что Вик не знает, что Алёна его дочь. Я всегда считала, что Вик отказался от меня и поэтому не пришёл, а вы просто не дали ему шанса это сделать, испугав угрозами и избив.

– Это мы в этом виноваты? У него было много возможностей узнать, что ты не потеряла ребёнка, только он сам не захотел. Любил бы, пошёл на всё и всё-таки встретился с тобой. И действительно, зачем об этом вспоминать, все живут спокойно. У него своя семья, у тебя своя. Кирилл стал для Алёны лучшим отцом, Вик бы всё равно с этим не справился.

– То есть ты предлагаешь мне скрывать правду и дальше?

– Да, – невозмутимо ответил дядя Артур. – Именно так.

– Но вы не учли одного – Алексей всё знает, и он рано или поздно расскажет об этом или Алёне, или Виктору. Правда всё равно всплывёт наружу. Нет, я сама должна ей рассказать. Алёна узнает это от меня.

– Я могу сделать так, что Лёша замолчит навсегда, – серьёзно ответил дед.

– Только попробуй, – завизжала мать. – Можешь тогда забыть, что у тебя есть дочь…

В ушах зазвенело, и я едва устояла. Мой привычный мир начал покрываться мелкой сеткой трещин, разрастающихся все больше и больше. Каждая из них росла и ширилась, заполняя сознание правдой, которую я узнала. На нетвёрдых ногах, с подносом в руках я пошла подальше от кабинета. В голове никак не укладывалось, всё то, что я услышала. Мой любимый папочка, мне не отец. Мама – лгунья, скрывшая от меня правду. Виктор – неудавшийся папаша, которому не сказали, что я жива, и Лёша… он всё знал и молчал, говоря мне о доверии и равенстве. Но это не самое стрёмное, что меня шокировало. Ужас в том, что я была беременна от своего брата, ведь моим отцом оказался Виктор.

О боже…Тайны оказались важнее того, что я спала со своим родственником. Родные понимали это, но всё равно молчали…

Я вернулась на кухню и поставила поднос на стол.

– Алёна Кирилловна, что-то не так. Вы не отнесли…

Опомнившись, я посмотрела на Татьяну.

– Я тебе что, прислуга, чтобы чай подавать? Это твоя работа, – крикнула я. – Вот сама и неси.

– Извините.

Я направилась на выход, но не знала, куда мне бежать. Вокруг меня словно хороводом крутились ложь и обман. Мне требовалась крепкая рука, которая вытянула бы меня из этого кошмара, но я не могла ни к кому обратиться… Мне хотелось исчезнуть, раствориться и больше не знать этих людей.

Полная прострация, вашу мать. Да за что мне всё это? А самое главное, как мне поступить?

Выйдя из дома, я направилась в сад. Мне надо было пройтись и подумать над тем, что делать дальше и как вообще жить с тем, что мне открылось. Голова была заполнена липкой, чавкающей кашей из едва ворочающихся мыслей. Наверно мне следовало вернуться в дом и устроить разборки с семьёй, закатить скандал и потребовать объяснений, но я не желала их видеть. Логово лживых змей, ядом своего обмана пытающихся отравить мою жизнь!

Я села на большие качели, и мне сразу вспомнилось, как в детстве я забиралась на них и папа, присаживаясь рядом, часто читал мне сказки.

Мне захотелось поехать к «отцу» и поговорить с ним, узнать, как же всё могло так получиться. Но теперь я не имела права бежать к тому, кто на самом деле не являлся моим отцом. Я ему чужая, дочка его врага. И самое отвратительное, что он, скорее всего, знал, что сделали с моим настоящим папой дед и дядя Артур. В его понимании Виктор всё это заслужил и ему даже было выгодно, чтобы мама никогда не встретилась с моим родным отцом.

Интересно, что он чувствовал, когда я сидела на его коленях и щебетала о своих происшествиях или радостных событиях? Когда называла его папой? Когда приходила в их спальню и ложилась между матерью и им, и обнимала его, потому что ревновала к маме. Он всегда был для меня любимым папочкой, примером, опорой, другом… Так мне казалось. Неужели ему просто приходилось терпеть, превозмогать и притворяться? Сейчас я уже ни во что не верю…  Может, на самом деле ему не было дела до моих проблем и только ради любви к моей матери ему приходилось изображать отцовскую заботу обо мне. Наше взаимопонимание и такая близкая связь, которой я так дорожила, теперь была разрушена.

Прикрыв глаза, я постаралась успокоиться и прийти в себя. Мне нельзя волноваться, но как тут не испереживаешься, когда не я, а они скинули на меня новостную бомбу.

А Лёша…Давно ли он в курсе? Как он мог молчать о таком? Ведь это всё серьёзно.

А вдруг из-за кровосмешения ребёнок родится больным? Какое право Лёша имел скрывать от меня правду. Неужели он не понимал, чем может обернуться рождение нашего ребёнка.

Нет, это какой-то бред, Лешино поведение совсем не вязалось со всем этим, даже если он хотел уберечь меня от такой страшной правды.

Маленький мой.

Я обняла живот и заплакала в голос, потому что сил сдерживаться больше не было. Я выла от сильной внутренней душевной боли. Почему?

– Почему? – проплакала я вслух и почувствовала прикосновение ладони к своей щеке.

– Дочка, ты чего плачешь?