На взлет идут штрафные батальоны. Со Второй Мировой - на Первую Галактическую - Олег Таругин

– Вы что-то хотели мне сказать, товарищ майор?

– Скажи мне, батюшка… Ваш Бог прощает убийство?

– Смотря кому, – внезапно посерьезнел священник

– Я только что человека убил, батюшка. Просто так. Не в бою, а потому что ненавидел. От ненависти и убил. Безоружного убил. И оправдать себя пытался, мол, опасный он. Для всех опасный. И, мол, я таким образом других спасу. А ведь, если по совести говорить, я его… Эх, да ладно, простите…

Харченко махнул рукой и зашагал.

– А ну, стой! – неожиданно рявкнул священник

Харченко остановился как вкопанный.

Отец Евгений подошел к нему:

– Устал ты, Сережа. От войны устал. Вот войну свою закончишь – отдохнешь. А Господь… Простит тебя Господь. Он всех прощает…

– И даже этих? – горько кивнул на почерневшие проемы окон Харченко.

– Тех, кто себя совестью казнит, Он прощает. Человек себе судия, не Бог. Чем более жестоко наказание себе – тем Бог милосерднее.

Харченко молчал, глядя в небо.

– Возвращайся, Сережа. Дело свое доделаешь – и возвращайся. И Виталия с собой бери.

– Куда возвращаться? – не понял майор.

– А вот посмотри на этих, – отец Евгений кивнул в сторону освобожденных людей, уже разбитых на группы. – Ну, куда им лететь? Одна обуза. Оставим здесь, и я с ними останусь. Вы когда на Землю вернетесь, пришлите сюда транспорт с этими… Воцерковленными. Теми, что мы в Вятке спасли. Вот и заживем тут, без Автарков и экспериментов.

– Они же невменяемые! – удивился особист. – Как ты тут с ними?

– После таких страданий да ужасов будешь ли в уме здравом? Да ты не бойся, Сережа, терпение и труд – они все перетрут. Уж как-нибудь справлюсь. За неделю, поди, управитесь на Земле-то?

– Управимся, конечно. Другого выхода нет, – опять вздохнул Харченко.

– Ну, тогда беги, сынок. Беги – и возвращайся.

И отец Евгений побежал к своим подопечным.

– Батюшка!

– Ась? – остановился священник

– Спасибо, батюшка! – неожиданно для самого себя поклонился Харченко.

– И тебе спасибо, что ко мне пришел, это ты правильно сделал. А теперь – иди! Быстрее уйдете, быстрее и вернетесь…

Батюшка снова побежал, смешно махая кудрями по ветру. И шепча про себя: «Господъ и Бог наш, Иисус Христос, благодатию и щедротами своего человеколюбия да простит ти Сергия, и аз недостойный иерей Его властию мне данною прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во Имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь.»

А майор особого отдела Сергей Харченко ничего про себя не шептал.

Он просто улыбался царящей в душе внутренней тишине…

Планета Агрон, система Веста, 2297 год

– Вот где-то так, примерно… – Харченко устало потянулся. – Я особо глубоко пока не копал, так по верхам прошелся, первый сбор данных провел – и все. Веселенькие у них эксперименты, верно? Прав был Яша, когда их с нацистами сравнивал. Только те в концлагерях развлекались, а эти — в таких вот «научных центрах», – последнее словосочетание Сергей произнес с нескрываемой брезгливостью.

– Кстати, что примечательно – у руководителей и всяких прочих лаборантов этого «движения за спасение человечества» никаких психоблоков нет и в помине в отличие от рядовых исполнителей или там охранников. Видать, даже теоретически не предполагали, что их кто-то может за яйца ухватить. Полная, мля, безнаказанность! Они ведь, твари, на допросах даже не пытались запираться или врать, что спрашивал, то и отвечали. Еще и с полной убежденностью в собственной правоте. Аж глазки блестели. Мол, «мы осознали, что человечество пошло не туда, и теперь изыскиваем возможности исправить ситуацию». Вырастить новое человечество! Понимаешь?! Спасатели человеческой расы нашлись! И ведь, по их-то логике, и фашисты тогда тоже вовсе не зверствовали, а просто «изыскивали возможности». Нелюди они, Виталь, все больше в этом убеждаюсь, чистенькие такие, умненькие нелюди. Бакалавры с магистрами и прочими докторами наук, ага… Не звери даже, а именно нелюди! Самое страшное – их же не в репродуктивных центрах вырастили, их же матери рожали… нормально рожали, как всех нас… Хотя и у наших эсэсманов тоже свои мамки имелись…

Особист замолчал, переводя дыхание и успокаиваясь, затем продолжил:

– В общем-то, ничего особо нового и сенсационного сверх того, что мы уже и так знали, я не нарыл, так детали да подробности. Вот только от этих подробностей хочется сначала всех их перебить, всех до единого, а потом самому застрелиться. Знаешь, как ни странно, но для нас сейчас главное – всё подробненько запротоколировать. И про эксперименты, и про «лабораторный материал», и про холодильники… С именами, датами, голофото и видео. А потом устроить показательный процесс… на весь мир, на все колонии, на всю, мать ее, галактику!

О том, что один смертный приговор он все же вынес и собственноручно исполнил, Сергей решил пока товарищу не говорить.

Да и знал о том один лишь отец Евгений…

– Серег, думаешь, это кого-то тронет по-настоящему? Потомков наших я имею в виду?

– Должно тронуть, Виталь. Так тронуть, чтобы они снова ЛЮДЬМИ стали. А иначе зачем тогда все это? Вся эта наша война иначе зачем? Зачем всё, если не станет будущего?.. Они ведь сейчас не просто в тепле да сытости погрязли, они живут в постоянном настоящем, понимаешь, комбат? У них уже давно ни прошлого нет, ни будущего. Одно настоящее. Вязкое и приторное такое, как кисель. Каждый день одно и то же. И войну мы можем выиграть, только если вытащим их оттуда, из этого настоящего…

– Разошелся ты сегодня, Серег…

– А ты б не разошелся? Детишек этих, пацана с девкой, что Дзахоев с товарищами освободил, видел? Камеры эти, где людей как скот по много дней держали, видел? Мужиков отдельно, баб отдельно? Холодильники с «мясом» тоже видел? А ведь у них еще и другие эксперименты проводились, много всяких экспериментов. Они ведь, суки, даже на нас виды имели – Маурья-то, оказывается, без их ведома батальон сюда выдернул, представляешь? Инициативу, понимаешь ли, проявил…

– Да ну? Серьезно? Ты ж вроде его еще на Земле подозревал?

– Подозревал, да. Ошибся, всякое бывает. Нет, как человек-то он при любом раскладе полное дерьмо, но вот с фашистами этими никак не повязан. И даже больше – представь себе, но в некоторых случаях им было необходимо его разрешение.

– И давал? Разрешение, в смысле?

– Конечно, они ж его во все подробности не посвящали, а в науке он смыслит, примерно как мы с тобой. Как организатор он вроде ничего, но звезд с неба не хватает. «Манагер», одним словом, – улыбнулся, припомнив понравившееся словечко, Сергей. – Хотя поговорить с ним по душам все равно придется, никуда ему не деться. Эх, ладно. Нервы после этих допросов совсем сдали, скоро на своих кидаться начну… Короче, где вся их верхушка окопалась, мы теперь знаем, так что можно и домой лететь. На планете, думаю, оставим следственную группу, надежные ребята у меня есть, пару дивизий добровольцев – ну и из наших нужно мужиков пограмотней выбрать, чтобы потомки тут чего не учудили.