Имя мне - Легион - Роджер Желязны

Я сидел в кресле, повернутом в сторону от стола, лицом кдвери. Снаряжение лежало на полу, слева от меня. На столе был шлем —неравномерное сплетение металла, кварца, фарфора и стекла. Если я услышу щелчокмикропереключателя, последующий после бормочущего звука изнутри шлема, а затемслабое свечение появится под сеткой у его переднего края и начнет быстро мерцать…Если все это произойдет, это будет означать, скорее всего, вероятность того,что приближается моя гибель.

Я вынул из кармана черный шар, когда Ларри и Берт вышлинаружу, вооруженные огнеметом и чем-то, что выглядело ружьем для охоты наслонов. Берт прихватил еще парочку гранат.

Я развернул черный шар, вынул из него бесшовную перчатку,нечто, похожее на большой кусок мокрой замазки, приклеенной к ее ладони. Затемя натянул перчатку на левую руку и уселся, подняв ее, а локоть поставив наподлокотник кресла. Маленький лазерный пистолет, на который я практически ненадеялся, лежал у моей правой руки на крышке стола, прямо за шлемом.

Если я шлепну по металлической поверхности левой рукой,вещество приклеится, освободив перчатку. Через пару секунд оно взорвется, исила взрыва будет направлена вглубь поверхности. Ньютон объяснил бы этосвоеобразным распределением реакции, в результате которой на поверхностиконтакта распахивается ад. Эта штука называлась ударным зарядом и служилатайным оружием и инструментом для ночных взломщиков — инструментом, узаконеннымво многих местах. И все же это оружие оставляло желать лучшего.

Рядом со шлемом, сразу за оружием стояла рация. Она нужнабыла, чтобы предупредить Берта и Ларри, если я услышу щелчок переключателя следомза бормотанием, увижу свечение, замечу мерцание его. Затем они узнали бы, чтоТом и Клей, с которыми мы потеряли контакт, когда началась стрельба, не смоглиуничтожить противника и, несомненно, лежали мертвыми теперь на своих постахнемногим более километра южнее. Затем они узнали бы, что, весьма возможно, онитоже вскоре погибнут.

Я вызвал их, когда услышал щелчок. Я поднял шлем и вскочилна ноги, когда свечение в нем замерцало.

Но было слишком поздно.

Четвертым местом, указанным в рождественской открытке,которую я послал Дону в прошлом году, были книжная лавка Пибоди и пивная вБалтиморе, штат Мериленд. Соответственно, в последнюю октябрьскую ночь я сиделв ее задней комнате у последнего стола, перед альковом с дверью, ведущей валлею. В сумрачном помещении женщина, одетая в черное, играла на древнемпианино, и музыка все вздымалась и вздымалась. Справа от меня в узком каминезадыхался и дымил огонь, а над каминной полкой дрожала тень древних оленьихрогов. Я потягивал пиво и прислушивался к звукам.

Я хотел надеяться на то, что как раз в этот вечер Дон непоявится. У меня оставалось достаточно денег, чтобы дотянуть до весны, и потомуя не слишком нуждался в работе. К тому же я сейчас находился слишком далеко насевере, стоя на якоре в Чезапике, и мне хотелось поскорее отплыть к Карибам.Похолодание и появление опасных ветров говорили мне, что я слишком долгозадерживаюсь в этих широтах. Словом, дольше, чем до середины ночи я в этом барене просижу. Еще часа два.

Я съел сэндвич и заказал еще пива. Его еще не принесли,когда я заметил Дона, приближавшегося к входу: пальто у него было переброшеночерез руку, и он повернулся лицом ко мне. Я изобразил соответствующееудивление, когда он очутился рядом с моим столом со словами: «Рон! Неужели этоты?».

Я встал и пожал руку.

— Алан! Тесен мир — или что-то вроде этого. — Садись!Садись!

Он сел в кресло напротив меня, бросив пальто на другое,слева.

— А что ты делаешь в этом городе? — спросил он.

— Заглянул просто так, — ответил я. — Сказать привет пареприятелей,

— я поглаживал грубые шрамы, запятнавшие поверхность столапередо мной. — И это моя последняя стоянка. Я отправляюсь через несколькочасов.

Он кивнул.

— А чего это ты стучишь по дереву?

Я усмехнулся.

— Это я просто прикидываюсь тайной пивной Генри Меккена.

— Это давно-давно?

Я кивнул.

— Представляю, — кивнул он. — Это все из-за прошлого — илииз-за сегодняшнего? Я никак не могу сообразить.

— Может, немного того и немного другого, — сказал я. — Хотелбы я снова заглянуть к Меккену. Я послушал бы, что он думает о теперешнемпоявлении. А вас каким ветром?

— То есть?

— Каким ветром занесло? Сюда. Сейчас.

— Ох, — он перехватил официанта заказал пива. — Деловаяпоездка, — сказал он затем. — Нанимаю консультанта.

— О. Так есть дело? И какое?

— Сложное. Запутанное.

Он закурил, и чуть погодя принесли пиво. Он курил, пил пивои слушал музыку.

Я пел эту песню и снова спою ее: мир подобен взметнувшемусяотрывку музыки. Многие перемены происходили в ходе моей жизни, и, кажется,большинство из них имело место в течение последних нескольких лет. Переменыстали образом моей жизни несколько лет назад и я подозревал, что это будет моейпостоянной участью все эти годы — если дела Дона не втянут меня в гибельнуюзападню.

Дон заправлял вторым по величине в мире детективнымагентством и он иногда пользовался моими услугами из-за того, что я реально несуществовал. Меня не существовало теперь потому, что когда-то, в другое время ив другом месте, мы породили самую дикую мелодию нашего времени. Именно я пустилв мир первые аккорды проекта Центрального банка данных, и я принималсущественное участие в попытках создать рабочую модель реального мира,включающую в себя данные о всех и вся. Насколько полно мы преуспели и стало лиобладание подобием мира действительно обеспечивать опеку над ним и наиболееэффективные меры контроля за его функционированием — этот вопрос был спорен дляпрежних моих сотоварищей, пока вся эта музыка росла и развивалась. Впоследствиия переменил свои взгляды и в результате принятого решения не получилгражданства во втором мире, в Центральном банке данных, который стал теперьгораздо более важным, чем реальная жизнь. Уход из реальности, мой собственныйвременный выход за грань мира вызвал необходимость других преступлений —нелегальных входов обратно. Я периодически возникал в этой компьютернойреальности, потому что приходилось иногда как-то обеспечивать свою дальнейшуюреальную жизнь работой, например, на Дона. Я очень часто становился весьмаполезным ему — когда он получал необычные головоломки.