Общество сороки. Одна к печали - Эми Мак-Каллох

Одри опускается на корточки и обхватывает пальцами свою половину камня, и мы вместе поднимаем его.

– Это люк, – говорю я, поражаясь тому, как хитроумно он сделан.

– Был, – отвечает Одри. – Куда бы он ни вел, дороги туда больше нет.

Она права. Глубоко в землю на разных уровнях врыты доски, которые выглядят так, будто когда-то были ступенями лестницы, но туннель – или что бы это ни было – завален землей и мусором. Мы не сможем продвинуться дальше. Не знаю, чувствовать мне разочарование или восторг.

– Но ты знаешь, что это значит?

– Что?

– Что «Общество сороки» существовало. Все эти шаги вели сюда. Может быть, это было убежище, или место собраний, или что-то в этом роде.

– Очень давно.

– Может быть, но оно существовало. – Наклоняюсь вперед и пытаюсь расшатать одну из старых деревяшек. К моему удивлению, она выпадает, открывая неглубокую полость.

– Там есть что-нибудь? – спрашивает Одри. Она подносит телефон ближе, так, чтобы свет падал в дыру, и мы тут же замечаем что-то. – Что это? Я не стану совать туда руку, Айви! Возьми ты!

Я просовываю руку в щель и вытаскиваю что-то вроде старого журнала, завернутого в полиэтилен. Обложка так густо покрыта пылью, что под ней ничего не разобрать. Я протираю ее рукавом. Под слоем грязи и пыли – рисунок пера… нет, это сорока. Под рисунком сороки можно разобрать слова «Иллюмен Холл: 1897» – выгравированные на старой, пыльной красной кожаной обложке.

Я аккуратно разворачиваю полиэтилен и открываю первую страницу.

– Похоже на ежегодник! – взвизгивает Одри. – К тому же – очень старый.

Она права. Пролистывая каждую страницу, я вижу лица учеников на старых черно-белых фотографиях.

– Стой, погоди! – вскрикивает Одри. Я опускаю взгляд и едва не роняю книгу от потрясения.

Посреди рядов и рядов лиц студентов, четко различимых даже в полумраке, видна фотография девушки, которая выглядит в точности как Лола.

Хотя фото не очень четкое, сходство поразительное.

– Это Лола? – спрашивает Одри. – Ведь нет же?

Мы в шоке смотрим друг на друга, а затем – снова на фото.

– Нет, не может быть. Это ежегодник тысяча восемьсот девяносто седьмого года. – Я переворачиваю книгу и снова смотрю на обложку, чтобы убедиться. Затем снова перелистываю к фото. – А эту девушку зовут Лили Эллори. Посмотри.

Под фото – рукописные каракули. Когда я показываю их Одри, ее руки взмывают ко рту. Между нами повисает жуткая тишина. Единственный шум – вечернее пение птиц и отдаленный плеск волн о скалы.

– Ты можешь прочитать? – Когда Одри держит телефон над надписью, я замечаю, что ее рука мелко дрожит.

– Не вполне могу разобрать… написано так мелко и неразборчиво. – Щурюсь на страницу. – «Год, в который я едва не умерла, – громко читаю. – Я обязана всем?.. Спасибо?.. СПАСИБО… Я всем обязана сорокам».

– Это должно быть как-то связано с «Обществом сороки»! – В это мгновение батарея у телефона Одри садится, оставляя нас в полутьме среди паутины и холодного камня.

– Вот дерьмо. – Одри хватает меня за руку.

– Пошли. – Я запихиваю книгу в сумку и ставлю плиту люка на место. Как только мы закрываем за собой дверь, слышим низкий голос и видим мерцание фонарей поблизости.

– Эй! Там кто-то есть? – Это мистер Тависток. Если поймает нас, разозлится.

Одри падает на землю так, будто мы – в армии и под обстрелом.

– Давай обойдем сзади, – шепчет она и начинает ползти, держась как можно ближе к дому, чтобы не влезть в кусты. Вместе мы добираемся до задней части флигеля и ждем, пока горизонт не очистится. Но как раз когда мы возвращаемся через луг, то сталкиваемся с ним лицом к лицу. Мы одновременно кричим, когда садовник вдруг появляется перед нами, с лицом, подсвеченным лунным светом.

– Вам не следует здесь находиться. – Голос у него низкий и сердитый.

Никогда раньше не слышала, чтобы он говорил со мной таким тоном.

– Извините, мы просто наблюдали за летучими мышами. Это часть нашего исследования по… естествознанию, – быстро трещит Одри.

– Да, мы изучаем миграцию, – добавляю я.

– Ну, боже, наблюдайте за ними где-нибудь в другом месте. Этот дом мог обрушиться на вас обеих в любую секунду! Он старый и буквально рассыпается на куски. Не возвращайтесь туда. – Мистер Тависток прижимает руку к груди, словно силясь унять колотящееся сердце.

– Вы правы… мы больше туда не пойдем. Простите, мистер Ти! – Я улыбаюсь ему, когда мы поворачиваемся и идем обратно к школе.

– В это время года вы не найдете тут много летучих мышей. Они улетают к югу или впадают в спячку. Но если вам нужно срочно, то можете найти пару в саду у моего дома… Там есть огромный красивый бук, они живут там летом. И я сделаю вам по чашечке чая.

Одри смотрит на меня в тревоге и качает головой.

– Это было бы здорово! – с энтузиазмом отвечаю я.

Одри оттягивает меня назад и шепчет:

– Плохая идея. Я слышала странные вещи об этом садовнике.

– Поверь мне, Одри, он совершенно безобиден. Плюс у него может быть какая-нибудь информация об «Обществе сороки». Он в этой школе дольше, чем кто бы то ни было.

Она вздыхает, а мы идем за мистером Тавистоком к его дому.

– Ладно, хорошо, но прежде чем мы пойдем дальше, у меня есть один очень важный вопрос. – Одри смотрит на меня, на лице ее написана явная озабоченность. – Как сделать так, чтобы руки больше не жгло? – Она яростно трет их, а я смеюсь.

– Надо найти листья щавеля и потереть ими.

Она смотрит на меня с полуулыбкой.

– Это что еще за щавель?

– Вот. – Я наклоняюсь и срываю широкий темно-зеленый лист.

Одри скептически смотрит на него, потом вырывает у меня из рук.

– Знаешь, Айви Мур-Чжан, я все время сомневаюсь, стоит ли тебе доверять.

– Мы почти пришли, девочки, – говорит мистер Тависток, указывая в направлении дальше по тропинке под длинными тонкими ветвями.

– Разве я когда-нибудь вела тебя по ложному следу? – спрашиваю я с улыбкой.

– Нет. Но всякий раз мы идем тропой, которая выглядит страшнее предыдущей… и я не уверена, что мне нравится, куда это все ведет.

Когда мы прибываем на место, я приятно удивлена. Дом мистера Тавистока выглядит так, будто он сошел со страниц детской сказки. Кирпичи старые и не подходят друг к другу по размеру и цвету, но каким-то образом идеально сочетаются. Над входом нависает соломенная крыша, по шпалерам ползут вьюнки. В лунном свете дом выглядит довольно странно. Такая картинка больше соответствует моим представлениям об Англии, которые имелись у меня до приезда сюда.