Этна - Мастер Чэнь

Лена, которая, естественно, не понимает ни слова из этого вдохновенного потока итальянской речи, с дрожащими губами пробирается к двери, так и не выпуская из рук полуоткрытого компьютера. Я только слышу из коридора робкое «ой, извините меня, Сергей». И становится тихо.

* * *

Спина Джоззи больше не дрожит. Она чуть дергает плечами, освобождаясь от моих рук, и садится на кровать. Ну, и я сажусь туда же. Почему-то опять с биноклем в руке. Джоззи относится к нему теперь с уважением.

— Только ни слова ни из какой оперы, — негромко предупреждает она меня.

— Vissi d’arte, — не желаю подчиняться ей я. — «Бесполезны усилия». Что бы я ни делал, всё идет не так.

— Плохо. Во-первых, я не люблю арии, которые уже, кажется, употребляются в рекламе мыла. А во-вторых, Глория поет, что ходила молить Мадонну. А ты вместо этого… нет, но вы посмотрите на этот бинокль. Он для морского боя?

Я молчу, и Джоззи мое лицо не нравится.

Когда я по-настоящему свирепею, то заглядывать в зеркало мне в голову не приходит. Но мне сообщали, как я выгляжу. И напоминали историю с солдатами Александра, что ли, Македонского — одни, приходя в ярость, краснели, другие становились бледными, и полководец считал, что вторые для противника опаснее. Это как раз мой случай.

— Я что тебе вчера обещала? — наконец не очень агрессивно говорит она. — Я обещала, что драться не буду. Ну и вот.

— И мы стоим, как караул бездарный,

как генералы враждовавших армий

двух государств, которых больше нет. —

вдруг говорю я по-русски после долгой паузы. И бросаю бинокль обратно на подушку.

Больше не на кого сердиться. Вот только непонятно, что дальше делать.

— Мне нельзя было забывать, что ты русский, — произносит Джоззи вполголоса. И это никакой не комплимент.

— Да, — подтверждаю я. — А теперь слушай. Мне нужна не она. Вся эта история связана не совсем с ней. А с одним очень интересным молодым человеком. Не больше тридцати лет. У него глаза…

«Фисташковые», — вспомнилось мне.

— Видимо, зеленые, очень красивые. Жалостливые глаза. Скорее всего, он очень худой. Возможно, с бритой головой. И почти наверняка на этой голове у него повязка. Хотя, возможно, и не на голове. Что еще? Судя по тому, что он уже успел сделать, он резкий, быстрый, подвижный, весьма агрессивный. Хорошо соображает.

— Ты его видел?

— Никогда в жизни.

— Он тебе друг, этот агрессивный человек?

— Он понятия не имеет о моем существовании. И я не уверен, что когда узнает, то обрадуется.

— Что ж, — Джоззи помолчала, — тогда так. Твои три дня очень скоро кончаются.

— Так.

— Они для тебя совсем кончатся, когда я увижу этого агрессивного молодого человека. Пока что я вижу только робкую юную блондинку. Некрасивую. И я пока что думаю, что я тебя плохо знаю.

Джоззи сунула голову в шкаф (не забыв продемонстрировать мне свою великолепную заднюю часть, прикрытую чем-то очень несущественным и полупрозрачным), достала оттуда пару предметов одежды, натянула их на себя и, не оборачиваясь, вышла, играя ключом на пальце.

Как, интересно, ее не пустили бы ко мне в комнату ребята из «Атлантиды», если она тут со мной отдыхала раз десять?

В таких случаях от сражения остается лишь глубокая грусть. Я попытался лечить себя знакомым способом: выстраивать логическую картину.

Я действительно вижу его, ведь она так хорошо его описала. Вот он стоит у моего окна, напряженный, как охотничий лук; в комнате темно, конечно же, они не зажигали света — только светится ванная, где на полу валяется одно из моих полотенец, в крови.

А он стоит, на голове у него — или на руке? — намотано второе полотенце. Из-под которого, возможно, тоже проступает кровь. Его зеленые глаза по-кошачьи блестят, глядя на эту безнадежную картину: под самыми окнами — у арки — толпа моих уважаемых коллег, стоят, размахивают руками. Там, подальше, — тоже ничего хорошего: мигалки, вертолет (а от него не уйдешь), «полисиа страдале»…

И он стоит не шевелясь, а Лена — ну, она же не может без этого чертова компьютера (в данном случае моего), она у него и сидит, видит там русский текст, в строке поиска — русские слова «Рокотофф роман Аут», в удивлении переходит по ссылке на одну из критических статей… делает вид, что читает, сидит тихо, как мышка. Кстати, она, судя по кровоподтеку, упала и ударилась сама, но перевязывала зеленоглазого молодого человека. Рылась у меня в ящиках, искала новое полотенце.

А потом — да ведь к тому моменту я только-только подъезжал, и что произошло? Вертолет как раз улетал, вот что, увозя пострадавшего водителя заднего «кадиллака». А наши ребята решили подойти поближе, и вот перед окнами вдруг — пусто.

И тут зеленоглазый человек говорит — да я даже и голос его слышу: «Вот сейчас! Быстро!» Кто-то из них двоих вспоминает про окровавленное полотенце и на бегу запихивает его мне под кровать. Они высовывают нос из дверей… и молодой человек за полминуты находит ломик и сбивает у мотоцикла номера. Пусть это видно с дороги, а вы меня поймайте. Засовывает номера под черепицу (скрываясь за простынями и прочим на леске), дальше они вскакивают на мотоцикл — тут я, мрачно сидящий в автомобиле метрах в трехстах, слышу его угасающий рев, и ребят уже не догонишь.

А ведь мне нравится этот парень. Очень грамотно себя ведет.

Ну, и последнее: а что он такое устроил, от чего Лена до сих пор не может прийти в себя? Видимо, это произошло уже после.

Как это что устроил. Мы же видим результат. Лена сидит в «Атлантиде», и с ней всё в порядке. А его нет. И мотоцикла тоже нет. Вот что он устроил. Он скрылся — с мотоциклом. А Лена как бы тут ни при чем. Опять же он молодец.

Более того, он, похоже, ей еще и не звонит. Потому что по звонку его можно запеленговать. А раз так, то и ее.

То есть он мне очень даже нравится. Даже если бы я не видел, какие он может писать стихи. «Всё, чему я учусь, мама — мастерство поддержанья пауз»? А ведь хорошо.

Другое дело, что Лена может чего-то в его действиях не понимать. Она ведь еще маленькая.

Раз так, то пора действовать по плану. Вот только одна мелочь. В этом плане фигурируют две жестянки с мотоциклетными номерами. И вот сейчас у меня может быть одна очень-очень большая неприятность.

Не так просто найти то, что я постарался спрятать. Но во всей этой истории есть один человек, который уже показал мне, что может меня неплохо перехитрить.

Я лезу рукой под деревянный каркас кровати, полностью готовый к тому, что не обнаружу там липких краев скотча, которым эти жестянки приклеены к кровати. Готовый потому, что Джоззи вообще-то далеко не такая вздорная личность, которой любит себя выставлять. И могла заходить сюда вовсе не только затем, чтобы пугать блондинок. Ну?