Жажда боли - Эндрю Миллер

Все батарейные палубы были объяты клубами серого дыма, каждое орудие, как наше, так и вражеское, стреляло без передышки, пушки так раскалились, что подскакивали ввысь, точно норовистые молодые жеребцы, и откатывались с поистине устрашающей силой.

Кое-где нам пришлось переступать через тела погибших, да-да, и среди них совсем еще мальчиков, ибо я отчетливо помню лицо бедняжки Вильяма Оукса, которому за день до сражения исполнилось десять лет. Не пойму, как он погиб, ибо на его теле не было заметно никаких следов, кроме маленького синяка над глазом.

На верхней палубе резня была еще страшнее, и, пока мы пробирались к шканцам, наши чулки сверху донизу оказались забрызганы кровью. Вокруг так и свистела картечь, и я уже не сомневался, что никогда более не попаду назад, на нижнюю палубу, что пробил мой час, ибо невозможно было выжить человеку среди царящей кругом смерти. Неразумный, я и в самом деле был убежден, что против меня одного ополчился весь французский флот, хотя потом узнал, что подобное ощущение весьма часто охватывает людей во время боя. Оно, без сомнения, крайне неприятно, ведь, как бы то ни было, в ожидании пули вам приходится уговаривать себя оставаться джентльменом, то есть не прятаться и не ползать на брюхе, особенно же в том случае, если вы находитесь в компании человека, идущего по «долине теней», словно он прогуливался по Рэнельским садам в Лондоне.

Несчастный капитан Рейнольдс лежал на руках у господина Дрейка рядом с грудой мертвых морских пехотинцев. Ему полностью оторвало левую ногу, и господин Дрейк сказал, что, вероятно, ее перекинуло за борт, так как он нигде не смог ее отыскать. Капитан спросил, где же господин Манроу. Я ответил, что он очень занят на нижней палубе. Капитан улыбнулся и проговорил, что в таком случае он очень рад видеть господина Дайера, поскольку не сомневается, что тот знает, что ему надлежит делать.

«Я буду жить?» — спросил капитан, и Дайер ответил утвердительно, пояснив при этом, что конечность оторвана ровно и в рану почти не попала грязь. Капитан выразил ему свою благодарность, и мы уже собирались нести капитана вниз, как вражеское ядро ударило в бизань-мачту, разметав по шканцам осколки, один из которых попал мне в глаз.

С этого момента я мало что могу вам поведать. Поначалу я решил, что меня убили, но кое-как все-таки добрался до нижней палубы, как и капитан Рейнольдс, который, исполнив пророчество Дайера, действительно выжил и вышел в отставку как адмирал желтого флага. Что до самого сражения, то вы знаете, сударь, чем оно закончилось и каковы были его последствия для несчастного адмирала Бинга. Противник прекратил бой, отошел и встал в подветренную сторону, дабы перестроиться в недосягаемости от наших орудий. Они действовали быстрее нас, да и приказа преследовать адмирал так и не отдал. По правде говоря, наши корабли были сильно потрепаны, но, окажись с нами какой-нибудь Энсон[36]или Хоук,[37]мы, без сомнения, погнались бы за противником, однако в тот момент рады были полученной передышке. Никто никогда не упрекнет английского моряка в том, что он предпочел живот битве. Английский моряк бесконечно храбр. Думаю, он никогда даже не задумывается над тем, что может погибнуть. Он живет мгновением. Будущее для него ничто.

Я сошел с корабля в Гибралтаре вместе с капитаном Рейнольдсом и теми членами экипажа, кто был слишком слаб, чтобы перенести тяготы морского путешествия домой. В последний раз я видел вашего друга, когда меня несли мимо лазарета и я своим здоровым глазом случайно заглянул внутрь — по всей видимости, он отрезал кому-то руку. Но поскольку меня лихорадило, я мог и ошибиться. По правде сказать, сейчас, когда я задумался об этом, мне пришло в голову, что это было не в последний раз. Однажды, почти два года спустя, я повстречал его в Лондоне, неподалеку от ворот Темпл-Бар: он шел с каким-то джентльменом старше его и несколько грубоватым с виду, в котором господин Фишер признал одного из знаменитых братьев Хантеров.

Итак, сударь, надеюсь, мне удалось удовлетворить ваше любопытство. Друг ваш был человеком замечательным, и меня ничуть не удивило, когда я прочел о его поездке в Россию с целью привить оспу императрице. Мне было бы интересно узнать, как прошло означенное путешествие, ибо более о Джеймсе Дайере мне слышать не доводилось. Если вам когда-нибудь случится побывать в наших краях, прошу вас, сделайте одолжение, погостите у нас. Живем мы тихо, но на реке можно хорошо порыбачить.

Остаюсь вашим покорнейшим слугой,

Дэвид Фишер.

Соломон Дрейк преподобному Лестрейду

Апреля 1774, Бриксхэм

Сударь!

Преподобный Фишер просил меня написать вам про Джемса Даера с «Аквилона» и что вы имеете интерес к тому времени что он служил на корабле в особенности же про сражение на Кубе. Как я догадываюсь преподобный Фишер уже рассказал вам про все остальное.

Городок который мы атаковали назывался Баракоо и вот вкрацце что там произошло. Мы велели нашим матросам быть на стороже и поглядеть чем мы могли бы там расжитца. Мы отправились с корабля на четырех шлюпках под командованием литенанта Уитни держа язык за зубами дабы невстревожить противника. Я командовал третей шлюпкой — Бенсон Макнамара Джонсон Даер Гаммер Паркс Остин ОКоннор Лоуер и китаиц Артур Истер — все вооруженные кортиками топорами пистолетами или дубинками по своему разумению.

За чаз до рассвета мы вошли в не большую бухту и в далеке могли смутно разглядеть городишко. Было тихо как в магиле только собака нас почуила и принялась лаить. Мы причалили к самой темной стороне пристани под прикрытием табачного склада что стоял не в далеке.

Первый отряд под командованием литенанта Уитни пошел на поиски мэрии а мой двигался следом на случай коли там есть гарнизон. Черес пять минут городок был наш на одной из церквей пробил колокол и началось атское веселье. Ежели бы они знали что нас всего то тридцать пять душ с нами бы быстро разделались но они подумали будто нас тыща и мы явились прикончить их всех в постелях. За чаз городок опустел. Матросы стали фходить в дома и литенант Уитни неасмелился им перечить зная их нрав и понимая что они скорее всадят в нево пулю чем перестанут веселитца.

Они сновали ис дома в дом как пчелы во круг улиев. И брали все ценное но больше всево им нравились красивые наряды, асобенно дамские и когда им было больше не утащить они надевали их на себя и носились во круг как женщины Бедлама. Уверяю вас сударь страннее я ничево невидывал.

Кубинцы же возвратились дабы принять бой кто на лошедях а кто пеший. Я видел как был убит матрос Паркс но наши люди хоть и обремененные добычей дали им хороший отпор. Мы были на площади Мэрии — главной площади города. Я сбросил с лошеди однаво красавчика и думая что такая прекрасная лошать будет хорошим подарком моей последней жене ежели мне удастца привести ее домой заметил Джемса Даера как он стоит на площади и заряжает пистолет со всей тщательностью точно он один в комнате. Один ис солдат таково же возрасту что и Даер стоял в двадцати футах от нево заряжая мушкет и весь ахваченный яростью. Зарядивши он поднимает его на плечо стреляет и промахиваетца. Он был не трус этот кубинец в отличии от иных прочих ибо у нево был острый штык длиною с руку и он побежал прямо на Даера крича что есть мочи. Провалитца мне на етом месте если тогда Даер не поднял свой пистолет и целился покуда кубинский парень почти не поравнялся с ним. Наверно тот парень ришил что щас победит ибо штык ево оказался на расстоянии ладони от Даерова жилета. Но ежели это так значит ета мысль была для нево последней ибо Даер выстрелил ему прямо в голову и так вот прикончил ево. Ето был самый совершенный поединок в своем роде ис тех что мне довелось наблюдать. Но что исчо страннее и что заставило меня задуматца каков молодой человек есть етот Даер это то что он даже невзглянул на убитого парня. По своему опыту я знаю что человек всегда смотрит на таво каво убил однако Джемс Даер пошол проч словно ис памяти ево все стерлось как мел с грифельной доски.