Афродита размера XXL - Елена Логунова

– На расцветку посмотри! – хмыкнула я. – Ты можешь себе представить парашют или парус фантазийной расцветки «Винни-Пух в васильковом поле»?

– С трудом, – призналась подружка, с сомнением присматриваясь к серо-бурой мешанине грязного текстиля. – А там нарисован Винни-Пух?

– Винни-Пух, Винни-Пух, – уверенно кивнула я. – Я точно знаю, у Масяни был комплект из такой же ткани – одеяльце и подушечка. Все голубенькое, в маленьких желто-красных мишках.

– То есть это было что-то сугубо младенческое? – задумалась Ирка. Наверное, прикидывала, бывают ли сугубо младенческие парашюты.

– Не ломай голову, – пожалела я подружку. – Я скажу тебе, что это такое: это кенгурушка.

– Вот спасибо тебе, дорогая! – ядовито ответила она. – Сразу же все стало кристально ясно! Кенгурушка! Какой еще Кенгурушка?! Дружок Винни-Пуха?

– Нет, кенгурушка – это друг и помощник молодой мамы, – засмеялась я. – Средство для транспортировки ребенка без коляски, специальная сумка для набрюшного ношения малыша. И, судя по тому, что в ее кармашке лежал чек, на вопрос «А был ли мальчик?» можно ответить положительно.

Ирка посмотрела на меня долгим взглядом, с усилием проглотила какие-то слова (судя по гримасе – очень колючие и невкусные) и нарочито неэмоционально поинтересовалась:

– Где был мальчик?

– Твой лучший вопрос! – похвалила я. – Позволь, я изложу свои мысли по порядку.

Подружка отозвалась тихим горловым рычанием, встревожившим Филимона. Половинка круглой кошачьей морды, зависшая за углом, канула в тень, как убывающая луна.

– Вот сумка, предназначенная для ношения малыша в возрасте от четырех до двенадцати месяцев, – сказала я, вновь похлопав по пакету. – Сумка эта голубого цвета, что с большой вероятностью означает: в ней носили мальчика.

– Когда? – спросила Ирка.

– Я полагаю, в разные дни, но совершенно точно – в минувший понедельник! – ответила я и положила перед подружкой помятый кассовый чек. – Видишь дату и время покупки? В понедельник, в 11 часов 32 минуты, человек, переносивший в этой сумке малыша, купил для него детский сок в аптеке № 7 и сунул чек в кармашек кенгурушки. Затем взрослый и ребенок продолжили прогулку.

– Где? – Ирка слушала очень внимательно.

– То-то и оно, что в Ноябрьском парке!

Я сделала долгую значительную паузу.

– Так! – веско сказала Ирка, в задумчивости столь пугающе кося глазами, что луноликий Филимон предпочел снова спрятаться. – Понедельник, полдень, Ноябрьский парк. Да это же место и время убийства Маши етропавловской!

Я глубоко кивнула.

– Хочешь сказать, Васенька был при ней? – с ускорением забормотала подружка. – А потом ребенка кто-то унес, но просто так, без кенгурушки, а сумку выбросил? И ее нашла славная собачка, дай ей бог здоровья и добрую мозговую косточку?

– Я отнесу Бетику котлетку, – пообещала я. – После ужина, если мои Коляны не все съедят.

– Не спеши с котлеткой, песик подождет, – согласилась Ирка. – Немедленно звони Лазарчуку! Нельзя утаивать от следствия такую важную информацию.

Зная Серегу, я не надеялась получить от него благодарность за активную помощь в поисках пропавшего Васеньки, и это уберегло меня от разочарования.

– Поаккуратнее нельзя было? – брюзгливо ворчал наш капитан, упаковывая грязную разодранную кенгурушку и помятый кассовый чек в отдельные пакетики из стратегических милицейских запасов.

Мой славный кулечек с надписью «Торговый центр «Мегаполис» был забракован как неуставной.

– Пальцами все захватали, помяли, порвали, испачкали! – бубнил Лазарчук.

– Сказал бы лучше спасибо, неблагодарный! – не выдержала Ирка.

«Спасибо» Лазарчук сказал, но ни единого другого слова по существу вопроса мы из него не выжали, хотя очень старались. Делиться с нашим альтернативным следствием официальной информацией капитан отказался наотрез. За это я не пригласила его к столу. Серега ушел несолоно хлебавши, Ирка тоже не осталась на ужин. Это лишило меня приятного общества лучшей подруги, зато существенно повысило шансы четвероногого друга Бетика на получение наградной котлетки.

Коляны мои немного припозднились, так что я успела не только накрыть на стол, но и придумать оригинальную тактику психологического давления на мужа, неразумно пожелавшего пополнить собой популяцию аморальных зайчиков.

Секретное оружие было пущено в ход тем же вечером.

– А вот и я! – распахнув дверь, радостно возвестил Колян. – Почему семья не встречает своего главу?

Этот безадресный вопрос ответа не удостоился. Семья никак себя не проявила, только в гостиной шизоидно лопотал телевизор, чуждый родственных чувств к созданиям немеханической сборки.

Изобретательный глава семьи не затруднился с разбиением общего вопроса на отдельные параграфы. Первый был озвучен с повышением голоса в сторону кухни:

– Я спрашиваю, почему никто не встречает любимого мужа?

Второй – с надрывом в приоткрытую дверь детской:

– И отца?

Третий – с последней надеждой – себе под ноги:

– А также и.о. хозяина?

– М-мя! – таким тоном, каким человек сказал бы «Ну ладно, так и быть!», буркнул Филимон, мягко уронив себя на хозяйский ботинок.

– Спасибо тебе, четвероногий друг! – с признательностью сказал Колян.

Он вытянул ногу из башмака, прижатого кошачьей тушей не слабее, чем лыжным креплением, бесшумно прокрался по коридору и заглянул в гостиную.

Неотзывчивая семья была там. Под напевы телевизора, показывающего бессмертный мультфильм «Ну, погоди!», жена и сын главы семьи сосредоточенно пачкали акварельными красками большой ватманский лист, развернутый на полу.

– Это у нас что? – добродушно спросил Колян, приблизившись к художникам.

– Это зайчик, – охотно объяснил ребенок.

– Это? – удивился Колян.

Зайчик был намалеван смелыми широкими мазками темно-коричневого цвета и густо заляпан алыми кляксами, что в целом смотрелось неприятно и даже пугающе. Так мог выглядеть очень давно не мывшийся, грязный-прегрязный зайчик, по причине пренебрежения водно-гигиеническими процедурами заболевший одновременно краснухой, корью и стригущим лишаем в очень тяжелой форме.

Глава семьи, с детских лет сохранивший самые ортодоксальные представления о характерной расцветке здоровых зайчиков, мягко тронул супругу за рукав:

– Кыся, можно тебя на минуточку? – Он понизил голос: – Скажи, пожалуйста, почему у вас зайчик темно-коричневый?

– Потому что это у нас не простой зайчик, – любезно объяснила я. – Это тот самый шоколадный заяц, который по совместительству ласковый мерзавец.

– Из песни! – объяснил ребенок, энергично возюкая кисточкой по бумаге.