Любовь на Изумрудном рифе - Энн Мэтер

– Именно так, – твердо сказал Роберт. – Ты простишь меня?

– Конечно! – Тоби передвинулась ближе к нему, и подол ее платья поднялся, обнажив колени. – Но как ты об этом узнал? Ведь не от Марка же? Он вообще ничего не знал!

– Ты права, он ничего не знал. По крайней мере, я в этом почти уверен, – бесстрастно ответил Роберт. – Пожалуйста, подай мне брюки.

– Вот эти джинсы? – уточнила Тоби. – Сейчас, конечно... – Встав с кровати, она взяла джинсы и вернулась к Роберту. – Вот, пожалуйста.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Роберт, засунул руку в задний карман и вытащил сложенный лист бумаги. – Вот, посмотри, – сказал он и отложил джинсы. – И скажи, что ты об этом думаешь.

Тоби медленно развернула бумагу и вдруг увидела свой собственный портрет. Нарисованный нежными карандашными штрихами, он передавал теплую красоту классически правильных черт ее лица.

Она не могла вымолвить ни слова. Несколько секунд Тоби в изумлении держала портрет перед глазами, потом подняла голову и посмотрела на Роберта. Это был самый драгоценный подарок в ее жизни, подарок, символизирующий любовь Роберта.

– Я нарисовал это сегодня ночью, – нежно проговорил он, – когда сидел у постели Харви. Силла видела портрет и сказала, что ей понравилось.

Тоби покачала головой и сжала губы, чтобы Роберт не заметил, как они дрожат.

– Ты мне польстил, – сказала она, снова взглянув на портрет.

– Ничуть. Ты такая и есть, – твердо сказал Роберт, взял у нее рисунок и сам стал рассматривать его. – Пусть это тебя раз и навсегда убедит, что ты не выходишь у меня из головы.

Глаза Тоби наполнились слезами.

– О, Роберт! – выдохнула она.

Дрожащими руками Роберт сложил бумагу.

Преодолевая желание погладить Тоби, он сказал:

– Хочу сообщить тебе, что этот маленький листок – доказательство того, что все наши недоразумения начались из-за моей матери.

– Правда? – недоверчиво спросила Тоби.

– Да, – медленно проговорил Роберт. – Вчера я разговаривал с Марком. Он сообщил, что мать ему сказала, будто уже видела тебя – на портрете в мастерской.

– Да, и что? – Тоби не могла понять, какая связь между этим карандашным портретом и событиями трехлетней давности.

– А вот что. Она не могла видеть твой портрет в мастерской, – спокойно заявил Роберт. – Кроме этого маленького эскиза, сделанного сегодня ночью, у меня нет ни одного твоего портрета.

Тоби с удивлением посмотрела на него.

– Но ведь у тебя были мои портреты! Ты делал эскизы...

– ... десятки раз! – мягко перебил Роберт. – И написал по крайней мере два портрета маслом. – Он помолчал и добавил: – Но я их все уничтожил.

– Уничтожил?! – потрясенная, воскликнула Тоби.

Роберт взял ее за руку.

– Да, – спокойно ответил он. – Я их сжег. Как только смог до них добраться.

– Роберт!

– Представь себе мое тогдашнее состояние, – мягко сказал Роберт. – Ведь я был уверен, что ты даже не потрудилась навестить меня. Я был частично парализован, вернее, боялся, что останусь таким, на душе было черно... И вот единственный человек, которого я хотел видеть, бросил меня...

Заметив, как она вздрогнула при этих словах, Роберт быстро поправился:

– Ты же понимаешь, я тогда так думал... А когда еще узнал про ребенка...

– Когда ты это узнал? – спросила Тоби и внимательно посмотрела на него.

Роберт выдержал ее взгляд и ответил:

– Думаю, примерно через две недели после аварии.

– Через две недели! – всплеснула руками Тоби. – Но ты сказал, что твоя мать...

– Это не мать сообщила мне, а частный детектив. Я нанял его, чтобы найти тебя. Но он так и не нашел. После того как ты... потеряла ребенка, ты, видимо, уехала. Детектив не смог выведать у твоей сестры, где тебя искать.

– О, Роберт! – проговорила Тоби. – Что же ты обо мне подумал?

– Ты знаешь что, – ответил Роберт. – Демонстративное пренебрежение к моему несчастью, утрата ребенка... Я решил, что ты уехала из Лондона специально, чтобы я не мог тебя найти.

Тоби отрицательно покачала головой.

– Это было не так...

– Теперь я это знаю, – сказал Роберт и погладил ее руку. – Я понимаю, что потеря ребенка была для тебя ударом. Ты правильно сделала, что уехала. Тебе требовалась перемена обстановки.

Тоби снова отрицательно покачала головой.

– Ты не понимаешь, – сказала она и сильно, почти до крови, прикусила нижнюю губу. – Я никуда не уезжала. – Она долго колебалась и наконец спросила: – Тебе говорит о чем-нибудь название «Райдербек»?

Роберт задумался.

– Нет, ни о чем. Что это такое? Какой-нибудь пансион?

Тоби слабо улыбнулась.

– Нет, это психиатрическая клиника. Я там провела полгода.

Роберт резко повернулся к Тоби и встретил ее напряженный взгляд.

– Боже мой! Что с тобой случилось?

Тоби шмыгнула носом.

– У меня было... нервное расстройство. Я не могла есть, не могла спать, не могла разговаривать... Полная развалина... – Под его взглядом у нее по спине побежали мурашки. – Впрочем, какое это теперь имеет значение?

– Конечно, имеет! – сдавленным голосом сказал Роберт. – Ах, Тоби, Тоби... Если бы я только знал! – Он придвинулся к Тоби и горячо обнял ее. – Дорогая моя, я бы отдал все, чтобы вернуться и начать сначала. Увы, это невозможно... Я могу только обещать, что такое больше никогда не повторится.

По щекам Тоби потекли слезы, смешиваясь с каплями воды, которые падали с его мокрых волос. Но Тоби не замечала слез. Роберт крепко держал ее в своих объятиях, целовал и на тысячи ладов повторял одно – что он любит ее. Его горячая ласка растопила боль прошлого.

– Я бы за это мог убить свою мать, – сказал Роберт, уткнувшись лицом в грудь Тоби. – Но, кажется, я знаю, почему она так поступила, хотя это ее вовсе не оправдывает.

Тоби раздвинула его халат и прижалась к груди Роберта, покрытой густыми жесткими волосами.

– Мы вместе, и теперь только это имеет значение, – сказала она, чувствуя, как его пальцы расстегивают последние застежки ее бюстгальтера. – Ммм, дорогой, как сладко ты пахнешь!

Роберт тяжело задышал, но слегка отодвинулся и положил ей на грудь свои прохладные смуглые пальцы.

– Если бы ты только рассказала мне о ребенке тогда, в нашей квартире! – воскликнул он. – А вместо этого ты дала понять, что собираешься уйти от меня.