В горе и радости - Тейлор Дженкинс Рейд

Сьюзен с минуту обдумывала сказанное мной, глядя в свою тарелку.

— Спасибо, — сказала она. — Спасибо, что сказала мне это. Это не то, что я представляла… Это не слишком хорошая новость, но она же и не совсем плохая, верно? — Сьюзен была не уверена в себе, и было ясно, что она борется со своими чувствами. Она отчаянно пыталась быть той Сьюзен, которую я видела, но я догадывалась, что ей пока это не удается. — Дошли ли мы уже до той стадии, когда я могу кое-что предложить тебе? Как вдова вдове?

— О! Э-э… конечно.

— Я сунула нос, — призналась Сьюзен. — В мою защиту могу сказать, что ты сама мне разрешила, но на самом деле я просто любопытна. Я всегда была любопытной. Я не могу с собой справиться. Я годами пыталась от этого избавиться. Но годам к пятидесяти я сдалась. Я просто смирилась с этим: я любопытна. Короче говоря, я сунула нос. Все вещи Бена до сих пор на своих местах. Ты ничего не трогала. Я заглянула в кухню. У тебя в холодильнике портятся продукты.

Я понимала, к чему она клонит, и пожалела, что разрешила ей осмотреть свой дом.

— Мне бы хотелось помочь тебе убрать кое-какие вещи. Чтобы твоя квартира снова стала твоей.

Я покачала головой:

— Я не хочу, чтобы она стала моей. Она наша. Она была нашей. Бен…

Сьюзен подняла руку.

— Ладно. Оставим это. Это твоя квартира, и ты можешь делать с ней все, что хочешь. Я по своему опыту знаю, что слишком долго ждала, чтобы отправить вещи Стивена на хранение, и я об этом жалею. Я жила в его… святилище. Я не хотела убрать даже его коробочку с зубной нитью, потому что думала, что этим предаю его. Я понимаю, что это безумие.

— Нет, это не безумие.

Сьюзен посмотрела мне в глаза, понимая, что я делаю то же самое, зная, что я так же растерянна, как и она. Мне хотелось, чтобы она поняла: мне нравится мое место в этой ситуации. Я не хочу двигаться вперед.

— Это безумие, Элси, — повторила Сьюзен, подчеркнуто, но по-доброму. — Стивен живет в моем сердце и больше нигде. И когда я убрала его вещи с моих глаз, я снова смогла жить своей жизнью. Но ты делай то, что хочешь. У тебя своя жизнь.

— Спасибо, — поблагодарила я.

— Просто помни, что если ты слишком надолго увязнешь в состоянии несчастья, то однажды ты проснешься и поймешь, что твоя жизнь выстроена вокруг призрака. Вот так. Я все сказала. Я не вправе говорить тебе, как поступать. Просто у меня такое чувство, будто я тебя знаю. Хотя я понимаю, что это не так.

— Нет, — прервала ее я, — думаю, вы знаете.

После ленча Сьюзен довезла меня до моей квартиры и поцеловала в щеку на прощание. Прежде чем я выскочила из машины и поднялась по ступенькам, она сказала мне:

— Если тебе хоть что-нибудь понадобится, пожалуйста, обращайся без колебаний. — Она печально рассмеялась, как будто было забавно, насколько на самом деле трогательно то, что она собиралась мне сказать. — Ты единственная, кто у меня остался, кому я могу помочь.

Я отперла дверь квартиры, вошла и остановилась, глядя на обручальное кольцо Бена на столике. Я думала о том, что сказала Сьюзен. Мы были или являемся с формальной точки зрения семьей. Что происходит с твоими отношениями со свекровью, которых у тебя никогда не было, когда твой муж умирает?

Я села, держа в руках бумажник Бена, поглаживая потертые углы. Я сняла свое обручальное кольцо, надела его кольцо, а потом снова надела свое, чтобы кольцо Бена не падало. Его кольцо не подошло. Толстое, на много размеров больше, но мне было приятно ощущать его на своей руке.

Я оглядела квартиру, видя ее глазами Сьюзен. Сколько же в ней было вещей Бена! Я увидела себя через двадцать лет, сидящей на том же самом месте, а его вещи остались, застывшие во времени. Я увидела себя боящейся того, что меня увидят другие. Я этакая мисс Хэвишем[15]. И в первый раз я не захотела быть такой. На краткий миг я подумала, что должна убрать вещи Бена. Но потом я отвергла эту идею. Вещи Бена — это все, что у меня осталось. Но тут мне пришло в голову, что Сьюзен, возможно, знает, о чем она говорит. Она как будто спокойна, но не утратила печаль, живущую в ней. Пока у меня будет эта печаль, у меня будет Бен. Так что если Сьюзен смогла это сделать, может быть, я тоже смогу. Я подошла к холодильнику и взяла хот-доги. Упаковка была мягкой и полной жидкости. Одно лишь ее перемещение с места на полке вызвало какую-то отвратительную, зловонную реакцию. По кухне распространилась вонь. Я побежала к мусорному баку на улице, и по дороге жидкость из пакета капала на пол. Когда я закрыла мусорный бак крышкой и отправилась обратно, чтобы все убрать и вымыть руки, меня рассмешило то, что я могла думать, будто Бен живет в этих протухших хот-догах. Хот-доги были в помойке, и пока я не чувствовала себя так, словно потеряла его. Одно очко в пользу Сьюзен.

Когда наступил понедельник, я почувствовала привычное облегчение. Я пошла на работу, горя желанием начать поиски материалов для новой выставки этого месяца. Как правило, Лайл говорил мне, что выставлять, но в последнее время он разрешил мне выбирать самой. Наверное, он все еще боялся меня. В библиотеке все обращались со мной очень предупредительно. Иногда я находила это очаровательным или, по крайней мере, удобным. Но порой это казалось мне раздражающим и наивным.

Для этого месяца я выбрала Клеопатру и начала собирать факты и персонажи, которые я легко смогла бы показать с помощью фото и копий. Я застыла над книгой с изображением монет того времени, решая, насколько это важно, когда меня прервал мистер Каллахан.

— Здравствуйте, мистер Каллахан, — поздоровалась я, поворачиваясь к нему.

— Здравствуйте, юная леди, — ответил он.

— Чем я могу вам помочь?

— О, ничем. Просто мне сегодня немного скучно, — медленно и взвешенно сказал старик. У меня создалось впечатление, что его мозг работает быстрее, чем его тело.

— О! Ничто не поразило ваше воображение?

— Дело не в этом. Я просто слишком долго просидел дома, ходил только в библиотеку и обратно. Мне больше некуда пойти! Нечего больше делать. Дни становятся тусклыми.

— Мне жаль это слышать.

— Не хочешь пойти со мной на ленч? — неожиданно спросил старик. — Боюсь, что если я не проведу время с кем-то или не сделаю что-нибудь интересное, мой мозг… придет в упадок. Атрофируется. Ты понимаешь… он просто… угаснет. — Я помолчала перед тем как ответить, и мистер Каллахан сам заполнил паузу: — Ну сколько проклятых судоку может решить человек? Прости за выражение.

Я рассмеялась, отложила книгу и посмотрела на часы. Оказалось, он почти идеально выбрал время. Было 12.49.

— С удовольствием, мистер Каллахан, — ответила я.

— Отлично! — Он как-то по-женски сцепил пальцы, как будто я подарила ему сережки с жемчугом. — Если мы идем на ленч вместе, то ты, Элси, можешь называть меня Джорджем.