Инквизитор поневоле - Александр Курзанцев

Грудная клетка монстра натуральным образом взорвалась, и уже бездыханное тело завалилось вперёд, слегка тряхнув пол.

Метнувшись вперёд, Вигир выхватил из руки ещё не остывшего тела топор и, волоча по земле, подтащил к Глушакову. Однако тот, проведя рукой над выщербленным лезвием, отрицательно покачал головой.

— Простое железо, ничего такого.

— Жаль, — вздохнул парень и разочарованно потопал обратно, бормоча что-то про «несправедливость и вообще».

— Что, правда ничего? — поинтересовался я у Сергея, разглядывая лежащий на полу тесак.

— Ну… — протянул тот с хитринкой в глазах. — Есть кое-что, но он же, — кивок в сторону скрывшегося во тьме аватара, — не успокоится. Куда ему ещё и это? Тем более, у меня пространственный карман есть.

И посмеиваясь, Глушаков закинул оружие убитого босса этажа в возникшую возле руки воронку.

Зачистив пятый уровень катакомб, мы наконец устроились на нормальный привал. Подвыдохлись — резервы маны уже начали показывать дно даже у аватара, — да и просто устали, упокаивая буквально орды нежити, расплодившейся непонятным образом на этажах. Поэтому, выбрав наиболее сухое и с просматриваемыми подходами место подальше от спуска на шестой уровень, мы разбили временный лагерь.

Было тихо, только разожжённый костёр сухо потрескивал, играя язычками пламени, бросая на выщербленные серые стены дрожащие тени. Где-то вдалеке мерно капала вода, отзываясь эхом в опустевших коридорах, да в темноте противно шкрябал ногтями по полу недобитый кем-то зомби.

Со вздохом поднявшись, Глушаков буркнул:

— Я скоро, — скрываясь во тьме.

За поворотом пыхнуло огнём и затихло уже окончательно. Вернувшись, трудовик опустился на раскатанный по полу спальник, улёгся на бок, удобно подпирая голову рукой, и пошерудил палкой стрельнувшие искрами дрова.

Расставив треногу, я повесил над пламенем котелок с водой и, дождавшись, когда закипит, высыпал туда кулёк гречки, закинул мелкорубленое мясо и заправил нашинкованным луком, посолив в конце. Уселся тоже, после чего мы с Сергеем, переглянувшись, дружно стали наблюдать, как Вигир любовно перебирает собранные трофеи.

Чем ниже мы спускались, тем серьёзней и качественней становились оружие и доспехи, и нашему парню приходилось, скрепя сердце, выкидывать что-то из старого, чтобы взять интересное новое.

Сам он уже не напоминал рождественскую елку, с каждым уровнем упаковываясь во всё более и более однотипную броню. Кираса давно уже стала полностью металлической, рогатый шлем сменился на антрацитово-чёрный бацинет, позволяющий видеть в темноте, а матерчатые перчатки уступили место почти таким же, как у меня, бронированным «кулакам».

— Не тяжело? — посмеиваясь, в который раз поинтересовался Глушаков.

— Своё не тянет, — гордо заявил в ответ Вигир и любовно огладил выложенный на пол рядком арсенал.

Оружия тут хватало — все скелеты бегали исключительно с колюще-режущим, не гнушаясь и весьма занятных экземпляров. Видимо, поэтому парень начал отдавать предпочтение не столько сильным зачарованиям на клинках, сколько необычности самого клинка.

Был в его коллекции кинжал, напоминавший японский сай, был изогнутый и похожий на кукри нож, был и прямой палаш с занимательной гардой в виде языков пламени, и классический лонгсворд с надписью по всей длине клинка на неизвестном языке. Жемчужиной же трофеев считался огромный, в рост парня фламберг с волнистым клинком, который мы забрали с трупа здесь, на пятом уровне.

Кое-какие оставленные аватаром вещички из тех, что действительно были интересны, Сергей прибирал к себе в пространственный карман, но продолжал это делать незаметно от Вигира, не собираясь облегчать тому жизнь. Иначе тот и вправду сгребал бы всё, включая консервные банки, если б таковые попадались.

С шестого этажа к нам не лезли, тут мы всё зачистили, но охранную паутину Глушаков вокруг всё же натянул. Уверенность уверенностью, но лучше, как говорится, перебдеть, чем недобдеть.

Плотно поев сытной гречневой каши с мясом и запив слабеньким, разбавленным вином, я улёгся на спальник, закинув руки за голову, и, разглядывая каменный потолок, задал Сергею вопрос, который не то чтобы сильно меня беспокоил, но внимания требовал:

— Слушай, а нас там не потеряют? Если такими темпами будем идти, дня три зачистка займёт, не меньше.

— Нет, — рассеянно ответил тот. — Я же говорил, что эта область вне временного потока на расстоянии пяти минут от нас. Сколько бы мы здесь ни провели, вернёмся всегда ровно через пять минут после того, как ушли.

— Это хорошо, — удовлетворённо вздохнув, протянул я.

— Послушайте, дядьки, — приподнялся на локте со своего места Вигир. Как-то так вышло, что он, весьма впечатлённый демонстрируемыми боевыми навыками, сначала Глушакова стал прозывать дядей Сергеем, а затем и меня — дядей Пашей. Святым отцом он и прежде меня называть не мог — свежа ещё была ненависть к инквизиции, — поэтому обычно обращался неопределённо на «вы», а вот теперь нашёл нейтральную форму обращения, не вызывающую у него внутреннего конфликта. Нас, в общем-то, это тоже не раздражало, так что воспринимали мы ситуацию вполне благосклонно.

— Чего тебе? — откликнулся я.

Парень немного замялся, но, чуть покраснев, всё-таки продолжил:

— Я про то, что меня… со мной… в общем, когда старшие студентки схватили меня в парке, они хотели со мной…

— Переспать, — подсказал я нейтральное обозначение тех событий. Ну не изнасилованием же называть, умаляя мужское достоинство?

— Да, — облегчённо выдохнул тот. — В общем, я хотел спросить: это нормально?

— Нет, конечно, — фыркнул я, понимая опасения парня, — ничего нормального тут нет, и если подобное попробует повториться, мы тут же это пресечём, можешь не волноваться.

— Да нет, тут такое дело… — Вигир ещё больше покраснел. — А если… ну, если я сам такого хочу?

Глушаков хрюкнул, покашливанием маскируя смех, а я выдал озадаченное:

— Хм… — не зная, что и ответить.

— Просто я ещё ни разу ни с кем, — зачастил паренёк, — а одногруппницы говорят, что тут это всё не запрещено, что мы уже считаемся совершеннолетними, да и про тебя, дядь Паш, говорили, что ты в первый же год в своей группе всех…

Серёга хрюкнул снова, и теперь уже покраснел я сам. Это же надо, какие слухи до сих пор бродят по академии. Хотя чему удивляться? Глупо было считать что они так легко заглохнут. Ещё и прозвище мне наверняка прилепят со временем, когда размер моих гипотетических постельных подвигов вырастет до совсем уж неприличных высот. Какой-нибудь «мегапихарь» или «супертрахарь».

— Врут, — отводя глаза, буркнул я, — не было ничего такого. Но так-то да, твои одногруппницы правы: с момента поступления в академию вы все считаетесь совершеннолетними и, соответственно, можете при желании заниматься… ммм… любовью, — произнёс я неловко под саркастическим взглядом Сергея.