Загадка альпийских штолен, или По следам сокровищ III рейха - Николай Николаевич Непомнящий

Итак, осенью 1945 года шахту Виттекинд разрушил загадочный взрыв. В 1955 году в нее закачали 1000 кубометров бурильного шлама, «забетонировав», таким образом, вход до глубины около 400 метров. Нижние помещения оказались под крепкой «пробкой». Когда владельцы старой соляной шахты по соседству (в 1978-м и в 1984 году) предлагали свою помощь, чтобы расчистить взорванную шахту Виттекинд, правительство отнеслось к этому плану более чем прохладно – а ведь там должны находиться ценности стоимостью от 10 до 20 миллионов западногерманских марок!..

Мы со своей стороны тоже обращались с запросами в бундестаг. Госсекретари федерального ведомства внутренних дел вежливо отвечали нам, что правительство ФРГ уже давно прилагает усилия к тому, «чтобы определить местопребывание исчезнувшей в 1945 году Янтарной комнаты. Федеральное правительство будет продолжать поиски Янтарной комнаты». На это заявление правительства откликнулись западногерманские неонацисты. Газета «Дойче Национальцайтунг» 16 марта 1984 года писала: «И что бы там ни случилось с Янтарной комнатой – она никогда не была законной собственностью Советов… Но даже если бы она и принадлежала Советам, то в руках немцев она явилась бы компенсацией за потери, о которых нам еще следует побеседовать при заключении мирного договора».

В поддержку версии Георга Штайна о том, что Янтарная комната находится в Тюрингии, мы тоже получили одно интересное свидетельство.

Альфонс К. из Польши, с которым мы беседовали лично, во время оккупации работал шофером в Познаньском музее (фашисты именовали его «музеем кайзера Фридриха»). Весной 1944 года Альфонс К. отвозил директора музея Зигфрида Рюле в Кенигсберг за ценной нумизматической коллекцией. Тогда он и услышал разговор о том, что директор должен принять на хранение большую янтарную работу. Ее следовало поместить в крепость Варта-Штеллунг (между Познанью и Франкфуртом-на-Одере), где познаньский музей имел свое хранилище. Коллекцию монет в трех больших чемоданах отправили в крепость сразу же по возвращении, а позднее, зимой (точную дату шофер не помнил), из Кенигсберга прибыло несколько больших военных грузовых машин. Начальник колонны, майор, сел вместе с директором Рюле в его служебный автомобиль, и Альфонс К. повел «мерседес» во главе колонны в Мезеритц. По дороге майор и директор говорили о соляной мине (здесь, возможно, Альфонс К. что-то недопонял. Речь, вероятно, шла о заминированной соляной шахте), о ее вентиляции и о хранении янтарной работы. В Мезеритце к колонне присоединились солдаты. Близ железнодорожной станции под названием Парадиз содержимое грузовиков перенесли в два железнодорожных вагона. Это были деревянные ящики длиной до двух метров, пронумерованные и с надписью «Кенигсберг». Пока шла погрузка, Альфонсу К. приказали съездить в крепость, в хранилища, и привезти чемоданы с монетами и два ящика с золотой церковной утварью. Все это погрузили в те же два вагона, майор запер двери, после чего Альфонс К. отвез майора и своего директора в Познань. Некоторые награбленные фашистами ценности, которые в 1944—1945 годах перевозил Рюле, удалось разыскать в трех разных хранилищах на территории ФРГ, другие – в соляной шахте в Альт-Аусзее (Австрия), которая, кстати, имела специальное вентиляционное оборудование.

Альфонс К. убежден, что присутствовал при отправке Янтарной комнаты. К сожалению, мы не можем ни подтвердить эту версию, ни опровергнуть.

С самого первого часа

В сорок пятом году повсюду на немецкой земле, где люди освободились от власти фашизма, параллельно с другими жизненно необходимыми работами начинались поиски спрятанных нацистами культурных ценностей.

На западе Германии и в Тюрингии это не вызывало особых осложнений: во множестве замков, древних крепостей и монастырей с погребами и подземельями существовали вместительные хранилища – в них среди экспонатов из немецких музеев обычно обнаруживали и произведения искусства из оккупированных стран. В конце войны немецкие войска практически не оказывали здесь сопротивления армиям союзников, отсюда не особенно стремились переправлять награбленные ценности в другие места, да и разрушения на Западном фронте были не очень велики.

В восточных областях Германии – иное дело.

На Восточном фронте фанатичное сопротивление продолжалось «до последней капли крови» – до самого дня полной и безоговорочной капитуляции. Это привело к колоссальным разрушениям. Обширные территории превратились в зоны выжженной земли. Если ценности не удавалось переэвакуировать, их взрывали или сжигали. Некоторые хранилища погибли в ходе боев. Множество ценных произведений было разграблено при попытках эвакуации, при бомбежках, после пожаров и т.п.

Как только отодвигался фронт, чрезвычайно активизировался черный рынок. Беззастенчивые дельцы выменивали у местного населения – за продовольствие и одежду – разнообразные произведения искусства по бросовой цене. Все это текло на Запад, в руки международных спекулянтов, и приносило баснословные барыши. С черным рынком начали борьбу советские оккупационные органы.

По приказу советской военной администрации в советской оккупационной зоне вскоре возобновили работу немецкие музеи. В них провели инвентаризацию и учет сохранившихся музейных фондов. В то же время провели проверку на право владения тем или иным произведением. Так, очень быстро удалось выявить множество произведений искусства, похищенных из Польши и Советского Союза. Вместе с ценнейшими немецкими коллекциями из разрушенных музейных зданий эти ценности были вывезены в СССР на реставрацию (и на временное хранение – в тех случаях, когда не удавалось установить правомочного владельца).

В конце 1945 года в советской оккупационной зоне было создано немецкое Центральное управление по народному образованию во главе с коммунистом Паулем Ванделем. Руководство отделом изобразительного искусства поручили искусствоведу Герхарду Штраусу.

Теперь перед уже знакомым нам Г. Штраусом встали две важнейшие и взаимосвязанные задачи: координация поисков похищенных нацистами ценностей и предотвращение разграбления правомочных владений немецких музеев. И именно теперь, в начале 1946 года, в советской оккупационной зоне начались работы по розыску Янтарной комнаты.

Г. Штраус, как мы помним, побывал в Кенигсберге перед тем, как советские войска начали штурм крепости. Ему не удалось повидать заболевшего А. Роде, бывшего директора, однако от кого-то из коллег он узнал, что транспорт с Янтарной комнатой благополучно добрался куда-то восточнее Герлитца. В 1946 году Г. Штраус проверил все транспортировки из Кенигсберга и Восточной Пруссии в Восточную Саксонию; нашли множество вещей из Польши и кое-что из Советского Союза, но никаких подтвержденных фактами следов Янтарной комнаты. Возможно, Герлитц был всего лишь промежуточной станцией?

Вскоре после образования ГДР Герхарда Штрауса пригласили в Калининград. Правительственная комиссия СССР обсуждала здесь возможные пути розыска Янтарной комнаты. Вместе с профессором Барсовым Г. Штраус вел раскопки в руинах Кенигсбергского замка.

Вернувшись из Калининграда, Г. Штраус получил официальное правительственное задание возглавить поиски по всей территории ГДР. И началась гигантская работа: было обследовано 921 крепостное и замковое сооружение, многие тысячи зданий, штольни и подземные сооружения, собраны свидетельские показания массы людей. Результаты поисков в ГДР в 1950 году как будто подтверждали версию о том, что Янтарная комната осталась в Кенигсберге. К сожалению, эти надежды не оправдались.

В июле 1958 года газета «Калининградская правда» опубликовала подробный рассказ об истории Янтарной комнаты и о ее поисках. Затем последовала публикация в журнале «Фрайе вельт» – первая за пределами СССР. Она вызвала множество откликов: в ГДР, в ФРГ и в других странах.

В потоке корреспонденции в редакцию поступили два письма, оказавшиеся особенно важными,– к ним мы вернемся ниже. А пока отметим: именно в тот момент коллеги, объединенные поисками Янтарной комнаты, осознали, что совершают своего рода методологическую ошибку.

Поиски в Калининграде и его окрестностях, на севере Польши, в ГДР и ФРГ основывались исключительно на показаниях очевидцев. Субъективность человеческих оценок, сплав реального и предполагаемого, домыслы и фантазии, не говоря уже о намеренной подтасовке фактов (а с подобным тоже приходилось сталкиваться),– все это толкало исследователей к бесчисленным проверкам и перепроверкам и иногда так запутывало дело, что терялись все концы. Стало ясно: для успеха поисков нужно было прежде всего хорошенько разобраться в системе фашистских грабежей и определить